Обо мне будут помнить, потому что я был поэтом

New Musical Express,16 июня 1973 Рой Карр

обо мне будут помнить, потому что я был поэтом

Давным-давно, когда Лондон танцевал, а любовь все еще оставалась свободной, когда рок-музыканты были в расцвете сил, а их девушки работали в массажных кабинетах, единственным человеком, считавшим, что Марк Болан — звезда, был сам Марк Болан.

Ему и в голову не приходило, что, возможно, он живет в мире своих юношеских грез и фантазий. Степень его самоуверенности была столь высока, что он без тени смущения сообщал о своей предполагаемой судьбе всякому, кто желал его слушать. Подобные слова привносят элемент развлечения в размеренную повседневную жизнь, и неудивительно, что этого маленького подростка из Уайтчепела с торчащими во все стороны волосами и в смешной одежде встречали улыбками, а то и хихиканьем.

«И нахальным же парнем я был», — вспоминает Болан. — Но я ведь оказался прав, не так ли? В те дни я действительно верил, что рожден стать звездой рок-н-ролла".

Он смачивает драгоценные голосовые связки глотком холодного шампанского и заявляет: «Но мы все тогда считали себя будущими звездами рок-н-ролла. Забавно, я ведь никогда не мыслил как звезды рок-н-ролла, я ведь просто уличный панк».

Хотя Т.Rex продолжают лидировать в хит-парадах с синглами — довольно предсказуемыми трехминутными атаками чисто болановского буги, в том, что касается печатного слова, Болан практически отрезал себя от внешнего мира.

«Это мое первое интервью за последние девять месяцев — я почти забыл, как их делают,» — признается он, сидя на террасе шикарного кафе в Челси, на Кингз Роуд и томно потягиваясь на фоне цветов и статуй.

Что-то мне не верится в правдивость последней реплики, Болан — профессионал. Он больше чем знаком со всеми премудростями дела, и прекрасно знает, как выкручиваться из любой ситуации, а главное — ему точно известно, до какой степени можно поиздеваться над своей группой и самим собой.

На вопрос о том, сохранилось ли его прежнее нахальство, он отвечает: «Нет. Но если бы и сохранилось, я имел бы на это право, Я думаю, что единственная причина, по которой люди начинают выставлять себя напоказ и проявлять тщеславие — это отсутствие внутренней уверенности в самом себе.

Единственное, что я точно знаю — когда я просыпаюсь по утрам, я все еще жив. Ни в чем другом я не уверен. Это плохо, потому что музыкант должен воспринимать свои действия по возможности всерьез».

Несмотря на мои попытки расспросить его по этому пункту подробнее, он явно скрытничает и отвечает лишь: «Я вижу, как мои знакомые физически умирают один за одним, и мне становится страшно».

Почти три года пролетело с тех пор, как Болан катался на белом лебеде и обещал девушке с восточного побережья обучить ее всем премудростям жаркой любви.

Через три года он посвятил мужское население в ранее неизведанные таинства косметического отдела «Вулвортс», дал бутикам столь необходимую им рекламу и стал, как заявила пресса, «величайшей звездой со времен Битлз».

Целое поколение пребывало в нескончаемом состоянии Т. Rextasy... но в то же время некоторые приветственные возгласы сменились ироническими замечаниями, а постеры «Born To Boogie» кое-где превратились в надписи на стенах.

Факт остается фактом: именно Марк Болан распахнул двери перед целым выводком поп-музыкантов; и, на первый взгляд, ручка двери все еще в его власти, хотя сам Болан увяз в глэме по щиколотку. Так ли это?

«Вы имеете в виду, что я выпустил джинна из бутылки? Что ж, зовите меня Франкентшейном.

Это правда — на целых семьдесят пять процентов, и, я полагаю, всегда приятно, когда тебя считают новатором. Но если бы не я, нашелся бы кто-то другой.

Видите ли, когда все начиналось, поп-сцена была практически мертва. Я лишь вдохнул в нее жизнь».

На самом деле Болан взял остатки пост-вудстоковского синдрома и облачил их в шелка и атлас. Как и любая мода, глэм вскоре обесценился вследствие бесконечных мутаций и появления на гребне волны менее талантливых музыкантов с периферии.

«Я и не собирался начинать ничего особенного. Все произошло, потому что мне надоело, в каком направлении развивается рок, ведь в музыкальном плане я — любитель Чака Берри. Поэтому Т. Rex звучит именно так. Когда я писал „Get It On“, я просто хотел переделать чаковскую „Little Queenie“.

Лично я абсолютно не интересуюсь глэм-роком, как вы его называете. У меня нет ни малейшего желания с ним связываться, и последние полтора года я его всячески избегал. Глэм-рок умирает на глазах, а то, что от него остается — невыносимо скучно. Уж лучше носить холщовые штаны, Я возвращаюсь к Вудстоку».

В разговоре всплывают имена Дэвида Боуи и Гари Глиттера. «Мне приятно помогать людям, я рад, что открыл им путь к успеху. Но насчет того, что они крадут мою славу.,. Я не собираюсь участвовать в конкуренции, что бы ни говорили газеты.

В прошлом году на меня стала сильно давить эта атмосфера, поэтому я решил отойти в сторону. Я видел, к чему все идет, и мне это не нравилось. Я просто не хотел с этим связываться.

Давайте начистоту — никто никогда не „пере-глэмит“ Джуди Гарланд, Глорию Свенсон, Мей Вест и Мэрилин Монро. Зачем же зря стараться?

Это не имеет никакого отношения к реальной жизни. Когда я записываюсь, то никогда не выпендриваюсь так, как на сцене.
Я и сейчас играю свою роль. На работе я — Марк Болан, но, если честно, я никогда не воспринимал Марка Болана-»звезду" особенно всерьез. Когда я дома, я все тот же Марк Фелд".

Но когда твое изображение распространяется миллионными тиражами на постерах, майках, наволочках и прочем поп-убранстве, когда невменяемый американский фэнзин пишет: "Марк — сладкий английский эльф с призывным взглядом, а еще он любит животных, — тут впору смутиться.

«По большей части я это воспринимаю как сюрреализм, — отвечает объект поклонения, — стараюсь не вмешиваться. Но мне это льстит.

Вы же знаете, я всегда хотел стать кумиром молодежи. Никогда не поздно превратиться в Пазолини, но быть кумиром молодежи можно лишь несколько лет. До тех пор, пока не испортится твоя внешность... или пока не надоест.

Важно помнить, что нельзя верить в имиджи, если они неверны. Единственно правильное представление о себе можно получить, лишь глядя в зеркало.

Многие видят в интервью лишь фарс. Но я люблю интервью — для меня это своего рода самоанализ. Высвечиваются все твои плохие стороны. Честно, как можно не издеваться над собой, занимаясь шоу-бизнесом? Но я же не разбиваю себе лоб об стену.»

Как можно тактичнее я спрашиваю, занимается ли он этим дома. Улыбка исчезает.

«Конечно, иногда теряешь равновесие. Иногда я могу впасть в меланхолию, иногда — в бурное веселье».

Возвращаясь к своему статусу кумира, Болан настаивает: «Если кто-то всерьез сравнит меня с Донни Осмондом или Дэвидом Кассиди, я буду очень оскорблен, потому что в первую очередь я — композитор и писатель. Однако на уровне фотографий я не возражаю, потому что они — славные лошадки».

Одно из любимых воспоминаний Болана относительно музыкальных критиков: однажды в двух разных газетах он прочел о себе хвалебный и ругательный отзывы одновременно; каково же было его удивление, когда он узнал, что автор этих рецензий — одно и то же лицо. Насколько же чувствителен наш герой к критике?

«Год назад неблагоприятные отзывы меня огорчали, но теперь? Меня они просто не волнуют. Понимаете, я осознал, что беспокойство того не стоит.

Конечно,я читаю критику, потому что часто попадаются интересные мысли, и я могу чему-то научиться. Но я уже не обижаюсь.

„Born To Boogie“ смешали с грязью, однако сегодня это третий по популярности фильм в Англии. Так что я не уверен, может ли критика причинить реальный вред».

Возможно, именно поэтому Болан не согласен с той точкой зрения, что каждый свой сингл он записывает по раз и навсегда отработанной формуле?

«Кажется, уже все переделали „Get It On“ и „Telegrаm Sam“, кроме Т. Rex. Естественно. „Metal Guru“, „Children of the Revolution“, „Solid Gold Easy Action“ и „Twentieth Century Boy“ абсолютно непохожи: тональность, структура, темп — все разное. Но у меня лишь один голос, и если вам кажется, что он звучит одинаково — что ж, можно сказать то же самое и о Марио Ланца.

Между „Children of the Revolution“ и „Solid Gold Easy Action“ нет ничего общего. На одной играет струнный оркестр, на другой поют чернокожие девушки. Первая — довольно медленная, вторая — сверхбыстрая.

Что мне нравится в „The Groover“ — это настоящая пародия. Вслушайтесь в слова — это песня с подтекстом.

Да... Когда доходит до критики, я всегда получал свою долю помоев. И что с того? Самое интересное — сегодня с Боуи происходит то же самое, что происходило с Т. Rex, только в ускоренном темпе. Но я хотя бы целый год читал, что „Марк спас шоу-бизнес“. На долю Боуи выпал лишь месяц.»

Солнце уже высоко, и бесконечный поток шампанского окрашивает мир в розовые тона. После столь долгой и утомительной борьбы за претворение в жизнь своей детской мечты Болан признается, что его не так уж и беспокоит, вспомнят ли о нем будущие поколения. «Но если они действительно оглянутся назад, — говорит он, — я думаю, что обо мне обязательно будут помнить — и лишь потому, что я был поэтом».