Интервью с Кеном Шарпом: Часть первая

Часть первая — с самого начала перевод crow

с самого начала

Кен Шарп: Не очень много известно о группах, в которых вы с Ронни Лейном играли до Small Faces — The Pioneers и The Outcasts. Не могли бы вы дать некоторое их описание?
Кенни Джонс: (Смеется) Трудно вспоминать о столь давних событиях! Когда я учился играть на барабанах — я учился самостоятельно — и уже месяца три учился играть, и был недалеко от меня местный паб. Он находился вверх по дороге в Степни, это Восточный Лондон, назывался The British Prince, и я ходил туда, когда мне было 13 лет. Я видимо пытался казаться старше своего возраста, и сидел там, слушая группу, местную джазовую группу. Я приходил туда каждые выходные в течение месяца или около того, и однажды, когда группа сделала перерыв, барабанщик подошел ко мне и спросил: «чего ты на меня всё время пялишься?», и я ответил: «ну понимаете, я просто учусь играть на барабанах, и смотрю на Вас, чтобы выучить некоторые приемы». «А, понятно», ответил он, и в течение пары недель он подмечал мое присутствие, а однажды, группа перестала играть, и барабанщик сказал: «О'кей, у нас есть один особенный гость, который сейчас выйдет и сыграет с нами». И я огляделся вокруг, пытаясь увидеть «ой, кто же это может быть…». И тут он называет мое имя! А я ещё ни разу в жизни ни с кем не играл. Я сел за барабаны, они отсчитали начало песни, и я сидел там как в гипнозе, потому что мне удавалось точно попадать в лад с остальными, и потому что я ни разу в жизни не играл так. После выступления, я вернулся к столу, и бармен (Стэн Лейн) подошел ко мне и говорит: «мой брат играет на гитаре, и он собирается организовать группу. Хочешь, я приведу его на следующей неделе?» И я отвечаю, конечно хочу. Так что в следующий выходной я был там, и вошел этот парень, похож на одного из Битлов с накрахмаленным воротничком, в галстуке, довольно длинные волосы — он клево выглядел, такой модовый вариант, знаете, ранние моды были именно такими. И каждый раз, когда он поворачивал голову, галстук и воротничок оставались точно по центру, симметрично — это выглядело так странно. И это был Ронни Лейн. Мы поздоровались и стали болтать о музыке, мы тот час же подружились. Мы были предназначены быть вместе, понимаете! Когда я увидел его впервые, мне казалось, что уже знал его — знал всю мою жизнь.
Ронни Лейн: Я знал Кенни Джонса раньше. Мой брат представил меня Кенни, который торчал в том заведении (пабе, т.е. баре), и время от времени играл с группой, и Стэнли, мой брат, сказал: «…он достаточно неплох — ты должен приглядеться к нему…», так что я уже знал его.
Кенни Джонс: Ронни уже договорился с несколькими ребятами, и практически тогда мы уже создали эту группу, The Outcasts.

Кен Шарп: Вы сами писали песни, или материал был, в основном, каверами?
Кенни Джонс: В основном, каверы, потому что мы учились играть. Меня больше волновало, как уметь играть, нежели как сочинять песни. Хотя Ронни и сочинял кое-что — он бодро шагал вперед.

Кен Шарп: Ваша первая группа называлась The Blue Men, и вы были вокалистом?
Йан МакЛэган: Ага, нет, я играл на чайном ящике-басу и на стиральной доске, такого рода, это была скиффл-группа. Лонни Доннеган был типа как отец английского рока в каком-то смысле, ну типа, потому что он начал это безумие… на самом деле отцом всех нас был Крис Барбер, он был в группе Криса Барбера, или Кена Колльера... нет, они с Кеном Колльером организовали эту группу, будучи в составе группы Криса Барбера, и у них была пара песенок на альбоме Криса Барбера, и они стали хитами. Практически, он играл что-то типа скиффла или фолка, местами рок-н-ролл, что-то быстрое, но не рок, что-то вроде фолка и блюза, странное сочетание…там игралось два аккорда, но вы будете смеяться, я не смог бы их повторить. Вы в курсе, что такое чайный ящик? Это такой ящик с палкой от метлы, приделывается пара струн и бам бам бам… короче все так делали, потому что это очень просто. Ну типа, стиральная доска, пара наперстков, и усё.

Кен Шарп: А на клавишных ты в то время играл?
Йан МакЛэган: О нет, нет, это было намного позже. Мне было лет 11, 12, когда я играл в Blue Men, а та группа продержалась не так уж долго, у нас было всего несколько маленьких трех-песенных выступлений, такие дела.

Кен Шарп: Так вы были названы The Pioneers, а затем, The Outcasts? Или всё было наоборот или не так?
Кенни Джонс: Немного запутанно. Мы назывались некоторое время The Pioneers, а затем некоторое время The Muleskinners.

Кен Шарп: Как и the Muleskinners, группа Мака?
Кенни Джонс: Ага… но тогда куча групп называла себя The Pioneers, так что мы поменяли название на The Outcasts. Название The Pioneers продержалось ну минут пять. Мне было тогда лет 14 или 15. Я наврал Ронни, что мне уже 16, хотя едва ли было 14. Но Ронни потом сказал мне: «Я всегда знал, что ты врал».
Йан МакЛэган: The Muleskinners была моей первой подходящей группой, она называлась так из-за песни «Muleskinner Blues», которую написал, который сейчас… Я не играл на фортепьяно в первой группе, я играл на ритм-гитаре. Потому что у меня была гитара, и я не представлял себе, что с ней нужно делать, правда, она была расстроена, а я не знал, как её настроить, поэтому я оставил ей в покое. И тут я встретил в школе одного парня — Терри Монро — он играл три аккорда, и его приятель Алан Уорелл был барабанщиком — он был из группы Blue Men. У него были настоящие барабаны, а его приятель Джон Итон умел играть три аккорда, и я выучил один аккорд, так что мы играли песни, где я играл первый аккорд, затем двое других следующий аккорд… На самом деле, это не были The Muleskinners, это была промежуточная группа, скиффл-группа, но я встретил четверых участников из будущих The Muleskinners в художественной школе — двое из них были в группе под названием The Cherokees, и мой приятель Дэйв Петоу играл на лид-гитаре — очень умело — и научил меня немного игре на ритм-гитаре, показал несколько аккордов, и я некоторое время был его ритм-гитаристом, а затем Пит Браун, который тоже был в художественной школе, стал его бас-гитаристом. А потом, через некоторое время, я стал приучать их к Мадди Уотерсу, Хоулин Вулфу и Джимми Риду, черт, потому что я не мог играть даже основ (подражает звуку блюзовой песни), так что я полностью поменял стиль группы, и, изменив название, мы стали блюзовой группой. И… Джонни Итон, который умел играть два аккорда в той скиффл-группе, стал нашим вокалистом. Я был прям надувателем, я тогда этого не осознавал, но если посмотреть сейчас назад, то можно подумать, «какая напористая мелкая сволочь…»Получается, не понимаешь, что ты делаешь, но идешь в верную сторону.

Я был повернут на блюзе, и однажды встретил на вечеринке одного парня. Он сказал: «о, тебе нравится блюз», и сказал, ага. Была ночная вечеринка с пятницы на субботу. Он говорит: «в Ричмонде играет отличная блюзовая группа». Мы были в Твикенгеме, за три мили до Ричмонда, понимаете. Я говорю: «…блюзовая группа? Шутишь». «Ага, они играют каждую субботу». «Черт! Я хочу их увидеть!» Так что мы встретились на следующий день и пошли смотреть на группу — он не сказал мне, что группа была белая — я представлял себе блюзовую группу с черными участниками, типа из Чикаго или откуда-нибудь с Юга, а это были Stones. Я не мог, к черту, поверить в это! Когда я последний раз был в Англии, я нашел клубную карточку с того времени, когда ходил на их концерт, было наверно 16е мая 1963го, потому что срок действия карты заканчивался 16го мая 1964го. Они начали играть (напевает отрывок вроде «I'm A Man»), и я смотрю, да они все белые пацаны. И я подумал, «…раз так, может мы тоже так сможем». Той ночью, когда они играли, я подумал, что это возможно. Потом я знал, что это возможно. Мы играли такие штуки, в смысле мы играли блюз, но когда я увидел Stones, это было куда круче, чем делали мы. Я ходил на их концерты каждую неделю, и следовал за ними по всему Лондону. Они были потрясающими! Просто офигенными! Фишка была в опыте по проливанию огромного количеству пота, а ещё в опыте быстрого спаивания, потому что мне хотелось поймать каждую ноту ими играемую, и я приходил каждую неделю очень рано. В заведении была маленькая комнатка с танцплощадкой, и барная стойка в углу. Место называлось Station Hotel, находилось в Ричмонде, а танц-площадка называлась Бык и Куст. Но… приходили туда, заказывали пинту по-быстрому, мы с Джонни Итоном, и проталкивались назад — туда набивалась реальная толпа народу — черт, проламывать путь к пинте, а затем проталкивались к сцене и стояли там. К моменту, когда группа начинала играть, пинта была уже прикончена, а когда звучала последняя нота, мы неслись к барной стойке первей всех, получали свою пинту, и залпом выпивали. Две пинты за ночь! И к концу часа мы уже были нафиг в стельку, просто потому, что всё это было очень весело!

Ну, а когда Джонни Итон по каким-то причинам ушел, мы взяли Ник Твиделла с губной гармошкой, он так же был из художественной школы, и Мика Карпентера в качестве барабанщика, он был старым приятелем Дэйва из группы The Cherokees. Нас было пятеро, но когда Джонни Итон ушел, мы приглашали много разных вокалистов. Потому что я думал об этом — типа, я был в этом смысле профессионалом, хотя я всё ещё был в художественной школе. Четверо из нас всё ещё там были. Но я держался от неё подальше, т.е. фактически я был уже отчислен, потому что меня там никогда не было. В смысле, у нас были выступления, я напивался, поздно вставал и пропускал половину занятий. Как только я понял, что можно прогуливать школу и играть, я стал профессионалом. И я даже не уходил. Я не видел в этом смысла. Четвертый класс я отсидел два года. Я имею ввиду, что мне стало наплевать. Я понял, что для меня такая работа не подходит — т.е. я был в порядке, у меня не очень получалось то, что я делал, но в принципе всё было удовлетворительно. Но когда я осознал, встретив других ребят, выпускников, которые получали мизерные зарплаты, и тратили большую часть её на то, чтобы доехать до Вест-Энда в свой офис, и занимались тем, что готовили чай настоящим артистам и дизайнерам. А эти парняги были тоже умными, и я подумал, на кой черт надеяться на такую работу, пошло всё нафиг! Так что я продолжил пить, и я пригласил группу. Я пригласил Stones выступать в художественной школе, и ещё Рода (Стюарта) с Brian Auger Trinity. Ну и меня выгнал, но я так легко не сдался, я готовился все летние каникулы и снова вернулся в школу, получил стипендию, а затем на всё плюнул и стал профессиональным музыкантом. Я каждый день ездил в город в офис Stones, и получал различную работу от их агента, Эрика Истона. И во время короткого тура по Англии мы были даже открывающей группой. И тогда я пел! Не очень хорошо (смеется). Я даже выделывал всякие чудные штуки (делает какие-то телодвижения), как Мик! Позор!

Ну а потом у нас появился нормальный вокалист — Терри Бреннан. И все эти перемены происходили за 6-9 месяцев, год был 63й или 64й, ну мы в общем взяли его, он был реальным вокалистом, и ещё у него было много клевых записей, и всякого такого. Через некоторое время, я решил, что достаточно научился играть на гитаре, и не попробовать ли сотворить что-нибудь с пианино. У меня дома была пианетта Hohner… нет, Cymballet, что ещё хуже. Там нажимаешь на клавишу, не важно, слабо или сильно, а она всё равно издает звук одинаковой громкости, так что чувств никаких не передашь. Стучишь по клавише, а громче ни капельки не становится. Короче, я играл на ней некоторое время… это всё в книжке, народ. А когда я услышал «Green Onions» Booker T and the MG's, я сказал, какого черта? Я хочу так же! Я тогда впервые услышал орган Хаммонда… и впервые понял, что это за штука — орган Хаммонда.
Я быстро достал себе такой. Я увидел объявление с Хаммондом, они выдавали его бесплатно на дом на две недели, чтобы можно было оценить его качества. Я оценил ситуацию, и сказал, да, я хочу орган Хаммонда на две неделе, и они принесли его. Я прогуливал колледж, мои родители не знали, что я не был в колледже. Когда его принесли, мне потом пришлось отчитываться перед отцом. Через две недели предки заполнили договора, и я купил орган.

Понимаете, чтобы играть на пианино, нужна сноровка, а чтобы играть на Хаммонде, можно просто взять аккорд и держать его… не обязательно сильно стараться. Конечно, вся фишка, чтобы что-то с этим сделать. И я начал играть, и через некоторое время мне предложили работу в другой группе… мы много играли в Marquee. То была группа Boz People, и они видели, как я играл там… их менеджер видел. Они спросили, могу ли я играть в их группе, The Muleskinners были хорошей группой, но эти были серьезными. Я проиграл с ними месяцев пять, и понял, что они компания неудачников… в смысле, они не старались.
И потом был телефонный звонок, и меня пригласили играть в Small Faces.

• Часть вторая — четыре маленьких лица