Интервью с Кеном Шарпом: Часть вторая

Часть вторая — четыре маленьких лица by Crow

четыре маленьких лица

Кенни Джонс: Ронни играл на гитаре Gretsch, и ещё ритм-гитаре, и немного лид-гитаре. Ещё совсем рано, будучи в группе, он сказал мне: «Я не хочу играть на лид-гитаре». Он быстро признался, что у него ограниченные возможности касательно её, и что он предпочел бы играть на басу. Так что я сказал, «ладно, пойдем в магазин, где я купил себе барабанную установку, называется J60, в Ист-Энде». Мы пришли туда, было субботнее утро, и там был тот парень, очень самоуверенный коротышка, и мне внезапно пришло ощущение: «Я тебя знаю… Я знал тебя всю жизнь», такого рода.
Ронни Лейн: The Small Faces собрались в 1964м. В то время в Лондоне никто не хотел играть на бас-гитаре. Откровенно говоря, бас не был особо привлекательным инструментом. И я подумал, почему все так скромны к басу… это что, вроде как из-за самооценки? Они хотят быть лид-гитаристами, или вокалистами, но никто не хочет быть бас-гитаристом. У меня была гитара, я вот-вот научился на ней играть, но я знал, будь у меня бас, я без работы не останусь. Я поговорил с отцом, который купил мне эту гитару за очень дорого, я сказал, что там недалеко по дороге продают бас, и он недорогой, и сказал: «… если бы у меня был этот бас, я мог бы расплатиться за гитару, знаю, что смог бы». И он ответил: «Ну хорошо, сын», и мы пошли в тот магазин покупать гармонический бас, который, я видел, стоил 40 фунтов. Я зашел в магазин, и тот парень подошел ко мне и спросил: «Могу я помочь, сэр?», и я ответил, «Можно взглянуть на вон тот гармонический бас». И он восклицает: «О, это же лучшая бас-гитара у нас в магазине!» Мы приятно с ним поболтали, оказалось, что у него дома есть несколько замечательных пластинок Stax и Motown. Парень был Стивом Марриоттом. И я сказал ему, почему бы тебе не взять мою гитару, я возьму этот бас, и мы будем группой. И он ответил — отлично! Забавно, что эта бас-гитара… решение играть на бас-гитаре родило Small Faces.
Кенни Джонс: И Стив дал попробовать Ронни кучу бас-гитар, и я сел за барабаны, и мы стали играть прямо в магазине. Это, что и говорить, всех раздражало. Мы пригласили его к нам на концерт вечером, в пабе в Бермондси.

Стив Марриотт: Когда мы с Кенни встретились, он сказал, что видел сон или что-то в этом духе. Он залез в грузовик, я там был с Ронни, с моим приятелем, и он что-то вроде отшатнулся, и спрашиваю, «что случилось?», и он говорит: «Ты не поверишь. Я тебя ни разу в жизни не видел, но мне приснился сон, и твое лицо было там». Ужас, правда? Он сказал, что ему снилось, как они играли в каком-то известном месте, и сказал — «ты был там!» Там были Ронни, он и я. Он не мог вспомнить кого-либо ещё. Странно… мы не могли этого объяснить. Звучит странно, но Кенни был слишком честным, чтобы придумать нечто подобное. И он сказал об этом как раз, когда они ехали на концерт в Бермондси. Small Faces было суждено быть!
Кенни Джонс: Мы сели в грузовик, доехали до места, установили оборудование, и поставили фортепьяно, он залез на пианино и сломал все клавиши, он просто с ума сходил. Остальные взирали на это, мы с Ронни пребывали в шоке, типа, «О Господи, что ты тут натворил… нас всех отсюда вышибут». И естественно наш концерт был закончен, нас выгнали. Мы заработали бурные овации, отличный был концерт, но чужое пианино было испорчено. Под конец, группе это надоело, и остались только мы втроем. Я со своей барабанной установкой, Ронни с новым басом и усилителем, мы сидели на обочине, все остальные ушли домой. Так что мы все посмотрели друг на друга, и подумали: «Верно! Мы создадим свою группу». И это было началом. Стив купил гитару Ронни.
Стив Марриотт: Когда я встретил Ронни, он был в группе the Outcasts. Мы напились, когда в первый раз играли вместе. Не знаю, было ли это из-за нервов, или дружбы, или и того и другого. Не могу вспомнить подробностей, но по-моему я раздолбал пианино — прямо Джерри Ли Марриотт. Я выбивал из него дурь, прыгая на нем. Они потеряли свое постоянное место выступлений, в том пабе в Бермондси… да, в Бермондси. Вокалистом был Джордж, но я о нем особо ничего не знаю. Он там немного пел… Похож был скорее на водопроводчика. Ронни с Кенни ушли из the Outcasts. И мы решили, «давайте сделаем группу». Они наполовину ушли и наполовину были выгнаны, поскольку из-за концерта они лишились резиденций в пабе. И в то же время Ронни лишился работы в фирме Selmer's, потому что пытался нахаляву сбагрить мне усилитель. Для The Moments, группы, с которой играл я. Я пришел к нему, и в качестве проверки усилителя, он стал кричать в микрофон что-то вроде «…бесплатный усилитель Марриотту», и его уволили.

Помню его следующую работу, когда он работал посыльным про военном министерстве или вроде того, или при министерстве внутренних дел. Мы сидели в Giaconda, рассматривая схемы ядерной подлодки Polaris. Мы достали их из тубуса, и когда сворачивали, чтобы положить обратно, они были измазаны коричневым соусом. Думаю, Ронни передал их по адресу… он был как раз на середине пути из пункта А в пункт Б.
Не думаю, что мы планировали встретиться там в тот день. Он знал, что я обычно зависаю здесь, и мог просто заглянуть, есть ли я там, проходя мимо. Я ошивался там, потому что это вроде Tin Pan Alley. Если люди хотят записать песню, они спрашивают — «Есть ли здесь кто-нибудь, умеющий играть на барабанах?», и кто-нибудь обязательно найдется ответить, «да, я умею», и мы моментально тянули руки за любым предложением. В конце концов, это лишние пара фунтов в кармане. Вот почему так много из нас торчали там. Я всё испробовал: бараны, вокал, гармошка, бэк-вокал, гитара, бас — всё. Не помню, что я делал на всех этих подработках — большинство из этого было фигней. Попадались и неплохие поэты, предлагали мне исполнять их произведения. То были скорее издательские демо, нежели настоящие записи.
Рассказывал Ронни о нашей работе посудомойками в Lyon's Corner House? Я продержался там несколько дней, наверно четыре, и даже ничего не разбил, ни одной тарелки. Меня это всё достало, чума полная. Мои руки стали коричневыми и кожа с них стала слезать из-за моющих средств, которым предполагалось отмывать это дерьмо. Мне приходилось мыть, а Ронни собирать их и споласкивать. Ночной кошмар…конвейер из яиц, бекона и дерьма. Просто ужасно. Мы должны были получить где-то 8 фунтов за неделю, и Ронни остался, чтобы получить недельную зарплату, но я свалил. Я не смог этого выдержать. Там ещё был этот чокнутый Шотландец, разгуливающий вокруг с ножом всё время, пока он там работал. И ещё чокнутая женщина, которая отвинчивала все краны газовых труб и хохотала. Это был сумасшедший дом! И Шотландец хватал нож с криком «Я тебя нахрен убью, стерва!», и бегал за той, что отвинчивала краны. Черт, полное сумасшествие!

Я нашел Джимми Уинстона. Он приходил в J60, равно как и Ронни, но был скорее завсегдатаем. Вроде бы его родители арендовали Ruskin Arms, я не уверен; великолепный был паб. Я зашел как-то туда, он играл на гитаре. Он отлично справлялся с ней, намного лучше, думаю, чем я в то время. Его семья была куда обеспеченней, чем моя, так что у него было кое-какое оборудование. У меня даже гитары не было до тех пор, пока я не купил гитару Ронни. В то время я немного играл на пианино. У него был и орган, и ещё и грузовик… это было самым ценным. Он много дрался. Я помню, он всё время попадал в заварушки, может из-за девчонок, не знаю, но он постоянно дрался. Джимми играл со мной в The Moments.
Изначально, Small Faces собрались в качестве группы для свадеб и вечеринок. Любой шанс играть… не стараясь. Просто ради забавы. Мы сыграли, кажется, на одной свадьбе. Кажется, это было в Лофтоне… на свадьбе одной цыпочки, а она возьми, да спрыгни с балкона. Это было до того, как мы поехали, на Север, но не на концерт. Мы там жили, а у них была вечеринка на дому, и так как у нас там было оборудование, мы играли там. Я жил там вместе с Миком О'Салливаном и его друзьями из актерского кружка, иногда туда приходил спать Ронни, а когда приходил Кенни, мы играли. У Мика были авторские права на одну из наших песен, позже он жил с нами в Пимлико. У меня были усилки Marshall… 50 или 100 ватт… старые, с большими черно-белыми кнопками. Для тех дней они были очень массивными. Мы были громкими, сильно громкими! Если не умеешь играть, играй громко!
Не знаю, откуда взялся Терри Яйцо, думаю, он не был моим другом, но скорее знакомым, и он стал выполнять какие-то дорожные работы для нас, и исполнять роль шофера. До того как уехать на Север, мы отыграли около четырех концертов, включая свадьбу и несколько выступлений в клубах. В Манчестере мы выступали в r'n'b клубе Twisted Wheel… это был первый концерт поездки. Не думаю, что они когда-либо видели Модов. Было несколько заинтересованных, но не таких, какими мы были в то время. Мы все были модово одеты… важно было, не сколько у тебя есть денег, а какую одежду ты носишь. Мы были повернуты на этом. Во время концерта, какая-то сволочь увела наш грузовик на час, и вернула его с кучей кожаных курток в багажнике… за то время, пока мы играли. Мы с Ронни и Кенни все вырядились в эти кожаные куртки!
В Шеффилде нас послали сразу после пары песен. Пока мы играли, все завсегдатаи клуба кричали на нас. Помню одну женщину. Я сказал: «Сейчас мы исполним номер Джеймса Брауна», и эта пожилая женщина… для меня пожилая, ей было наверно около сорока… начала кричать. Ей нравилось! Она была в нашем вкусе, и мы рады были играть только для нее, единственной из вех присутствующих, кто понимал, что мы делаем. И управляющий выставил нас вон после трех песен. Расплатился и пожелал проваливаться. Мы так же играли в модном блюзовом клубе Esquire. Следующим вечером выступали в Mojo — самом большом из клубов, где мы были — нас взяли на всю ночь. Замечательный клуб, на самом деле. Очень признательная публика. По-настоящему Модовый клуб. По-моему, до записи пластинки мы выступили там всего раз. До выпуска было не так уж далеко, дело нескольких месяцев. Мы были их группой — они, можно сказать, открыли нас, так что они были счастливы нашему возвращению. Они к черту с ума сходили, когда бы мы ни выступали… мы играли по два сета за ночь в течение нескольких ночей. То было особенное место для нас, благодаря толпе и из-за того, что в отличие от других мест, нам давали передохнуть.
Ронни Лейн: У нас был агент, по прозвищу Терри Яйцо, он устраивал нам выступления в Cavern Club на Лейчестер Сквер… это не тот, что в Ливерпуле, хотя название наверно взято оттуда… он располагался рядом с церковью. Так вот, мы играли там в течение трех или четырех недель, и хотя мы были немного посредственны, мы всё равно были очень популярны! Каждую неделю мы собирали всё больше и больше народа, и под конец явился чувак по имени Дон Арден, подписавшийся быть нашим менеджером. Мы были в восторге, потому что до этого он имел Джина Винсента. Имел. И нас тоже, только мы об этом до поры до времени не подозревали. Он заключил контракт, и пустил нас в студию записывать первую пластинку «Whatcha Gonna Do About It», сочиненную Йаном Сэмвеллом. Дон Арден познакомил нас; хороший парень, Йан Сэмвелл. Тогда было так.
Стив Марриотт: Мы играли в Cevern Club по возвращению в Лондон на тех же выходных, или следующих. Пришли туда и напросились на концерт… договорились на одно выступление, чтобы посмотреть, как мы играем. Менеджер, ирландец, всё время говорил: «Сыграйте ещё пару песен», приходилось повторять. В нашем репертуаре было песен пять. Он видел реакцию толпы, и предложил нам сыграть там на следующей неделе, а потом ещё через неделю. Мы отыграли около пяти гигов — думаю, они проходили по субботам — пока нас оттуда не вытащили, образно говоря. За это время мы получили довольно широкую известность среди менеджеров и организаторов клубов. Думаю, всё дело в нашей энергии, у нас было полно энергии…стремления играть… и мало способностей, терявшихся на сцене. В этом, думаю, было дело. Мы были маленькими Модами, в то время по-настоящему и искренне. Любители помахать руками, и сунуть фидбэк куда надо и не надо. Думаю, доставляло удовольствие просто смотреть на нас. Наш рост, и музыка, излучаемая теми маленькими людьми.
У нас было забито место, после первого же выступления. Кит Ламберт однажды пришел посмотреть на наш концерт, и получил по ушам от the Who, поскольку хотел взять нас на заметку. Затем был Морис Кинг, и в конце… думаю, они все приходили в разное время… последним был Дон Арден. Он был тем, кто по-настоящему ухватился за нас. Цыпочка из офиса Ардена заметила нас, его секретарь. Она случайно оказалась рядом. Я видел её как-то раз в Starlight Club, которым владел Морис Кинг. И та девушка тоже видела меня там. Мы там иногда репетировали. Поскольку Морис Кинг был заинтересован мной, я попросил у него разрешения использовать это место для репетиций. Игра Кенни до того момента была совсем неумелой. До того времени я играл с людьми старше меня. Small Faces были все моими сверстниками, но группы, в которых я был раньше, состояли из музыкантов, взрослее и опытнее меня. Он играл ничего, но только я не мог понять, какую именно песню он играет. Он установил барабаны, а мы его подкалывали, так он просто вышел из себя! Он заставил нас с Ронни чуть ли не полчаса кататься по полу от смеха! После этого мы дали ему наше милостивое разрешение «продолжай, сын наш!» И как он начал. Он стал совсем другим барабанщиком, с каждой секундой становясь всё лучше и лучше и лучше. Таким как сейчас — лучшим барабанщиком в округе. Как будто прозрение какое-то. Не знаю, что это было, похоже на откровение. Мы с Ронни не могли в это поверить!
Кенни Джонс: Я начал играть на барабанах, ничему не учась. Когда появились Small Faces, я не был ничем стеснен. С того момента, как я сел за установку, всё пошло само собой. Мне была дана абсолютная свобода самовыражения. Никто даже ни разу не сказал, что играть. Получалось, будто я знал, что играть дальше, чистая телепатия…
Стив Марриотт: Секретарша Дона Ардена спросила номер, там, где я жил в Лофтоне. Не думаю, что мы общались по телефону, потому что я помню, что чтобы делать звонки, я ходил к телефонной будке. Они взяли номер моей мамы. Я как-то на неделе позвонил ей, чтобы она не беспокоилась обо мне слишком сильно… моя отдельная жизнь всё ещё пугала её, я так думаю. И она сказала мне, что меня пытались найти люди из офиса, Дон Арден, кем бы он мог быть. Я слышал о нем, видел его имя на плакатах блюз-групп, так как он работал с людьми вроде Джимми Рида и Джона Ли Хукера. Так что я был поражен. Рассказал об этом Ронни, позвонил им, и они пришли посмотреть на нас в Cavern Club… Пэт Михэн пришел посмотреть.
Мы с Ронни только что испытали нехилую встряску. Мы сошли с автобуса, уставшие, ещё холодно было, и тут этот грузовик за нами едет, там пацанов шесть или семь, лет по двадцать — для нас они были слишком взрослыми. Они выглядели как скины, а мы были Модами. Так они выскочили из машины, и выбили из нас всю дурь. Они треснули меня бутылкой, мы нашли её позже, а тогда не имели понятия, что это было. Ронни досталось деревянной палкой с гвоздем, так что у него на лбу зияла рана, и на моем лбу до сих пор остался шрам от бутылки, из-за которого я стал делать пробор — пробор стал делаться всякий раз для сокрытия синяков на лице. Мы были все покрыты кровью — полностью разбиты, из голов сочилась кровь. Позже мы узнали, что кучка ребят из Лофтона ездила в Тоттенгем, разгромив там пару кафе и магазинов, и это был их обратный путь. Мы просто попались им на пути. Я был сшиблен с ног, на земле, и Ронни с дырой в башке, лужи крови повсюду, и в шоке от всего этого мы не могли не смеяться, смотря друг на друга. Мы надували кровавые пузыри и ржали. Нас привезли в Вудвортский Госпиталь, а мы всё ещё не могли утихнуть. Пришла сестра, и я не могу забыть фразу, которую она выдала: «Тише! Это госпиталь!», это нас так задело, что мы снова стали ржать. Так что они ничего не стали делать. Они выставили нас вон, сказав, что это всё равно роддом, и у нас нет прав находиться там! На следующий день в Cavern Pub мы играли перед Доном Арденом. Это было ужасно смешно! Каждый раз, когда Ронни брал высокую ноту, швы расходились, давая ход крови. Мое лицо было как у горгульи — синяки под обоими глазами, жирные губы, зашитая голова. И всё равно мы им нравились! Думаю, мы тогда последний раз выступали в Cavern, хотя могли бы выступить и ещё.
Кен Шарп: Какие воспоминания о фильме «Dateline Diamonds»? Было здорово видеть группу с Джимми Уинстоном.
Кенни Джонс: Я его, честно говоря, не видел. Я никогда не забуду съемок, так как там нам был представлен изумительный фургой, понимаете. Фургон для перевозок. Они устроили настоящую презентацию, спрятав его под покрывалом. Мы увидели его и решили, что хотим такой же, так что мы вернулись домой и купили его. Это был фургон, куда можно засунуть всё оборудование, включая усилки, барабаны и всем нам можно было ехать на концерт и веселиться.
Ронни Лейн: Наш органист, Джимми Уинстон, не работал. Он не умел играть… в смысле, никто из нас не умел, но мы хотели учиться. Джимми Уинстон же, не умея играть, имел о себе такое самомнение, будто прекрасно мог справиться с пианино. Так что ему пришлось уйти! Мы выгнали его из Small Faces. Замечательное время — шестидесятые. Никогда не будет больше таких времен, я уверен.
Стив Марриотт: Нам пришлось его уволить, правда. Мы в тот же день сказали Джимми, или Дон Арден сказал, что нашли Мака. Вряд ли я это сделал. Знаю, он пришел на шоу в Lyceum, где мы должны были выступать под фонограмму перед публикой. Не могу вспомнить названия шоу, но оно шло по вечерам. И он пришел с вопросами почему, он очень расстроился. Я сказал, «Прости, друг, но мы не можем сработаться, и мы взяли нового паренька, и всё такое». Я старался быть предельно честным с ним. Парень, который заговорил в поезде с Маком, не знал, что у группы есть вакансия. Он сказал парню: «Ты должен играть в Small Faces», в шутку добавив, «ты похож на такого». Таковы факты, что на следующий день был звонок от Дона Ардена, приглашающего прийти в его офис. Сначала он встретился с Доном, а ближе к вечеру встретился и с нами, мы обменялись рукопожатиями, снабдили кое-какими вещами, обкромсали (barnet cut — на сленге кокни — прическа). На следующий день на шоу у него была новая прическа и Telecaster. Одежда с Карнаби Стрит, там тогда было ещё хорошо. Мы тогда жили в гостинице, чтобы не попадаться на пути у Джимми, мы тогда уже знали, что нам нужна замена. Это было немного слишком. Мы даже не разговаривали, глупо было продолжать. Он стал очень капризным. Он даже называл себя Джимми Каприза до того, как стал использовать фамилию Уинстон. Но Джимми Каприза лучше дает его описание: поднятый воротник, куртка, темные очки. Мы были так заняты своими странностями, что некогда было быть серьезными, как он.
Ронни Лейн: Йана МакЛэгана мы увидели в журнале, и я сказал, что он похож на одного из нас. Мы попросили нашего менеджера Дона Ардена позвонить (МакЛэгану), и удостовериться, что ему абсолютно нечего делать, так что он с радостью согласился играть в Small Faces.
Йан МакЛэган: Дон Арден позвонил мне. Я видел Small Faces на Ready Steady Go!, и подумал, что они великолепны. Мой папа позвал меня смотреть, потому что передача шла где-то в 5:30 — 6 часов вечера, и я был наверху, собирался уходить, он сказал: «Смотри, Йан, пойди к той группе — эти парни, они прямо как ты». И за четыре-пять месяцев я был в группе. Там была помещена фотография Боза — он был симпатичным парнем, но в то время играл плохонький джаз. Его фотография в статье про Boz People, с отзывом обо мне, и они перепутали меня с ним, потому что под фотографией было мое имя. Так что, когда Small Faces искали замену Джимми Уинстону, они подумали, «О, давайте попробуем этого парня — он хорошо смотрится, и к тому же играет на Hammond». Им нужен был Hammond, понимаете, а Джимми Уинстон не умел играть. Они позвали меня в офис, проверили меня, но я не знал, для кого я был нужен, и для одной сессии, или чего. У Ардена были Animals, the Nashville Teens, the Clayton Squares, the Small Faces, я подумал: "…Вряд ли для Animals, к ним только что пришел Дэйв Роуберри, не знаю, как насчет Clayton Squares, но у Nashville Teens уже был пианист, не может быть, что Small Faces. Но может! Позже в тот же день, я встретился с группой. Стив с Ронни просто поздоровались и обняли меня, и мы посмеялись, потому что все были одного роста.
Кен Шарп: Так что вы так быстро всего добились?
Йан МакЛэган: Да, моментально. Не знаю, как объяснить… это как будто тебя схватили и посадили в другую жизнь… Я всегда мечтал о том, что однажды стану известным.
Кен Шарп: Прямо как по волшебству — все друг друга полюбили, и стали как братья — однако, как бы ни были дружелюбны люди, но группа — это вроде бизнес-сделки.
Йан МакЛэган: Да, даже тогда это расстраивало — в смысле, и с Faces была такая же история, мы были очень близки, во всяком случае, пока Ронни Лейн был в группе. Единственная группа, какую знаю, которая не считалась с публикой, в смысле, черт с ними, если им не нравится, что мы делаем, мы здесь ради веселья…мы никогда не репетировали. Это выражалось в следующем: «к черту концерт… тут недалеко паб, давайте выпьем, попозже ещё парочку, и всё путем, можно идти домой. Ужасно, правда, но…»
Кен Шарп: Ваше первое выступление с Small Faces было на Радио Люксембург, и это была фанера?
Йан МакЛэган: «Ready Steady Go!», и мне пришлось изображать партию гитары на «I Got Mine», и Джимми Уинстон присутствовал там. Было малость грустно… он хорошо ко мне отнесся, но думаю, он до сих пор злится на это (увольнение). Думаю, он должен был получить чертово уважение…
Кен Шарп: Что за история с тем, как вы получили зарплату больше, чем остальные участники?
Йан МакЛэган: Дон Арден спросил меня: «Сколько ты зарабатывал?», а я получал пять фунтов в неделю. Практически не зарабатывали… в смысле Boz People… Мой отец получал хорошую на то время зарплату, 20 фунтов в неделю — думаю, доктора тогда получали около 50ти — отец работал менеджером в автомобильном магазине, и получал 20. Хороший заработок, честный… так что когда Арден спросил, с моих уст сорвалось вранье, я сказал: «Двадцать фунтов в неделю», состроив правдивое выражение на лице. И он говорит: «Начнешь тридцати». Если бы я сказал, тридцать, он не поверил бы мне, и дал двадцать или пятнадцать. Он считал себя гангстером, при том, что был певцом, но любил воображать, что он американский гангстер — вроде Джеймса Кэгни. До этого, на сцене, он изображал его. Так что, когда дело дошло до разговора, он стал Джеймсом Кэгни, он верил в это. Джеймс Кэгни был игрой, но он верил, понимаете... так он сказал: «… начнешь с тридцати, и ты взят на пробу на месяц, и если всё пойдет нормально, будешь получать как группа». Так прошло несколько месяцев, я жил с Ронни и Стивом, и случайно как-то сказал Ронни, типа: «знаешь… ничего не происходит, верно?» Он спросил: «о чем ты?» Я ответил, ну я вроде как на испытании, так? И Ронни говорит, «ааа, это дерьмо! Дурацкая проверка! Пошли к Дону в офис…» Пришли, Ронни указывает на меня и говорит: «Эй, Дон, он ведь на той же получке, что и мы, так?! Он в группе» И с того момента я получал 20 фунтов в неделю, поскольку такова была их зарплата. И я никогда ничего не имел против, ни разу не сказал об этом до The Faces, когда я брякнул ему про это, как он хохотал!
Кен Шарп: Так вы получали 20 фунтов в неделю? А у вас было что-то вроде расходных счетов, например, в магазинах одежды?
Йан МакЛэган: Ага, были расходные чеки. Нам это было необходимо, мы выступали на телевидении каждую неделю — нельзя одевать ту же одежду. Иногда мы выступали по два раза за вечер, и телевизионное шоу, нельзя выступать в той же одежде. На это мы не тратили денег — это было договорено. Вот дерьмо! Мы получали миллионы! Мы потратили — наши счета показывают — что мы потеряли где-то около 12-15 миллионов фунтов! Они пропали, их украли у нас, т.е. я имею ввиду, что покупаешь двадцать футболок…так не делается…

• Часть третья — дни славы