Мемуары Пейджа

Creem, май 1974, Ник Кент

мемуары пейджа

Джимми Пейдж так же опасается обсуждать свое внушительное прошлое, как и в принципе разговаривать с прессой. Положение дел с журналистами в последнее время несколько смягчилось, однако не угасают воспоминания о сознательно предвзятых настроениях, так долго преобладавших в некоторых заслуживающих внимания изданиях, благодаря чему Пейдж прекрасно сознает, насколько просто исказить и извратить факты и утверждения, когда они попадаю на печатную полосу.

Тем не менее, энергичный мистер Пейдж с почти оскорбительно спокойным и здоровым, невзирая на последнюю, особенно изнурительную атаку на Соединенные Штаты, видом, добродушно согласился ответить на назойливые вопросы о своей работе до Зеппелин.

— Обо мне бог знает что подумают, когда я начну говорить о старых временах. Скажут, должно быть: «Господи Боже, опять он начал свои истории про Yardbirds!»

Подобным же образом он предваряет рассказ о своих похожденях сессионного музыканта, которые простираются от студийных работ с П. Дж. Проуби и Дейвом Берри до «Can't Explain»группы The Who и бессмертной «Gloria» группы Them:

— Дело в том, что сегодня никто ничего даже не помнит об этом старье, а большая часть этих песен просто допотопные, я уверен, всем на них в любом случае наплевать.

Песни Kinks и тому подобное поинтереснее, не знаю, в чем дело — может быть, в заслуженном доверии публики. Или первый сингл The Who, 'Can't Explain', где я играл на ритм-гитаре — на самом деле я там был не нужен, но мне повезло, и я оказался под рукой. Просто усилил риффы, больше ничего — просто две гитары вместо одной.

Что касается материала Kinks, мое присутствие требовалось для того, чтобы — как я понимаю сейчас, в перспективе — дать возможность Рэю Дэвису передвигаться и контролировать ситуацию без необходимости постоянно находиться в студии, потому что он принимал не меньшее участие в продюсировании, чем Шел Талми. Даже больше, потому что он всем руководил и так далее. Был момент, когда один и тот же рифф играли три гитариста.

Путь Пейджа к работе сессионного музыканта — типичная история посмертной карьеры начинающего рокера из избранного кружка начала шестидесятых (Ил Пай Айленд / Художественный колледж / Марки).

— Я присоединился к Нилу Кристиану и Crusaders, когда закончил школу, и играл с этой группой на концертах — ездил по стране, зарабатывал моноцитарную ангину и так далее. Я помню, как я вышел с концерта — а потом очнулся на полу в какой-то гримерке. Я просто сорвался, не мог продолжать, остались только усталость и нервное истощение. Я на днях вспоминал все те аварии на шоссе М1, здорово по-своему, но через какое-то время начинает доставать. Я заболевал и решил, что не смогу продолжать.

Если выпадало свободное время, я много рисовал и писал красками, и поэтому решил, что поступлю в художественный колледж, потому что многие мои друзья пошли в художественный колледж, и я подумал... может быть, это и есть мое призвание. Вот я и поступил — но, конечно, не мог перестать возиться с гитарой и все еще играл в «Марки» в перерывах между группами.

Я появлялся в Ричмонде и на Ил Пай Айленд — выступал в тех же джаз-клубах, что и Kinks, и постоянно играл в группах в районе Кингстона. Кингстон и Ричмонд были основными местами, но к тому времени меня уже затянул «Марки». Там собралась хорошая тусовка, потому что все мы получили примерно одинаковое воспитание, каждый в свое время запирался у себя с пластинками, а теперь мог предложить что-то новое. Там все и зародилось.

В этот период Пейджа пригласили поиграть на сессии.

— Песня ничего из себя не представляла, но пластинка обрела кое-какую популярность. После этого меня стали части приглашать, а потом я вдруг вошел в моду — новое имя в очень, очень тесном кругу сессионщиков.

Вскоре исчезли мечты о художественном колледже.

— В тот момент так получилось, что все сессии, куда меня приглашали, оказывались очень интересными, я играл соло — по-настоящему конструктивная работа — и принять решение оказалось несложно. Потом, года через два, когда гитары чуть ли не вышли из моды, а люди пытались изобразить что-нибудь новенькое, сакс-секции и так далее, а мы просто играли песенки на гитарах, я решил, что пора завязывать.

Для истории отметим, что Пейдж в 1965 году выпустил сольный сингл.

— О нем нечего сказать, разве что — он для своего времени был очень ироничным. Я играл на всех инструментах, кроме ударных, и пел, очень... своеобразно. «She Just Satisfies», так он назывался. Лучше о нем не вспоминать.

Итак, переходим к Yardbirds, о которых говорят, что после ухода Клэптона первым пригласили Пейджа.

— Понимаете, все это очень наболевшая тема. Бек, наверное, наговорил бы целую кучу вещей. Я мог бы рассказать всю историю, но это тяжело. На самом деле происходила игра в плащи и кинжалы, и я не хотел в нее ввязываться. И не хочу, чтобы эту историю публиковали.

Длинная пауза.

— Видите ли, Джефф, должно быть, морщится всякий раз, когда это читает, но я не принижаю его достоинств. Я всегда говорил, что он блестящий музыкант, ну-ка, покажите мне, что и когда я против него говорил в прессе. Я могу припомнить немало случаев, когда он сам меня принижал — но у него уже, должно быть, паранойя. Было время, когда мы могли бы начать снова общаться, но...

К примеру, ссора из-за «Beck's Bolero», песня, которую, по его словам, он сам написал — но это не так. Кое-какие части, например, гавайская гитара, — это его обработка десяти аккордов, которые я сочинил в студии. Потом он добавил и другие части. Но эти слова звучат так, как будто я собираюсь напакостить ему в прессе, так что лучше их убрать. Вот еще Никки Хопкинс говорил о каких-то пленках с Immediate — очередной «обиженный Джимми Пейджем», хотя я здесь абсолютно ни при чем. Пресса печатает статьи, люди на них ловятся, хотя обстоятельств не знают.

Возвращаясь к Yardbirds, Пейдж объясняет, как его пригласили присоединиться к группе.

— Мы с Беком тысячу лет были знакомы. Я довольно часто ездил на их концерты, потому что они хорошо играли, и наступила великая ночь, когда Рельф напился до полусмерти.

Не помню, где было дело, то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже, но он выкрикивал непристойности и в результате рухнул на спину на ударную установку. Вместо того, чтобы взглянуть на ситуацию с юмором, как мы с тремя остальными членами группы, Пол Сэмвелл-Смит (в то время — басист Yardbirds) раскричался и сказал: «Все, я больше не могу. Я ухожу из группы — и на твоем месте, Кейт, я сделал бы то же самое». Вот тогда он и ушел.

Они, естественно, оказались в тупике, и я сказал: «Ну ладно, я сыграю». В Марки я начинал с баса — с инструмента, на котором до тех пор никогда не играл. Так все и произошло.

Роль Пейджа-басиста подошла к концу быстро, что не явилось таким уж неестественным, и он быстро занял место второго ведущего гитариста рядом с Беком. Этот потенциально взрывной союз оказался недолговечным, но, тем не менее, плодотворным.

— Было здорово. К несчастью, мы мало что записали, но для такого отрезка времени это было потрясающе. Могло бы столько хорошего получиться в результате, но в группе существовал личностный конфликт, не зависящий от нас с Беком — поэтому ситуация дошла до точки кипения.

Произошло порядочно эпизодов, которые и привели к окончательному разладу — это началось задолго до моего прихода в группу. Но когда дела шли на лад, было здорово.

Как, например, турне Роллинг Стоунз 1966 года, дебют нашего сотрудничества, в своем роде. Вспоминается один отличный концерт в «Филлмор», но таких воспоминаний немного. Возьмем «Stroll On» из саундтрека к «Blow Up». Смешно получилось, на записи — две ведущие гитары, а в фильме я, кажется, играю на басу. А наш сингл, «Happening Ten Years Time Ago», в Англии безнадежно провалился.

Yardbirds продолжали работать, без Бека, но с сомнительной помощью со стороны Микки Моста. «В чертовски быстром ритме» был сделан альбом «Little Games» — «нам даже не дали прослушать записи!» — в Англии его не стали выпускать, только в Америке.

— Микки тогда намного больше интересовали коммерческие синглы, до того момента, пока он не начал записывать Бека с Родом — тогда его позиция, видимо, изменилась.

О том, насколько сильной группой были Yardbirds эпохи Пейджа, свидетельствуют несколько (печально мало) «коммерческих синглов». Фирма Epic выпустила концертный альбом, записанный в театре «Андерсон», после того, как Пейдж снова вышел на прежний уровень , уже с Лед Зеппелин, но сам Пейдж наложил вето на его распространение.

— Мы имели право решать, выпускать его или нет, а дело было в том, что Epic записали особенно плохой концерт, инженером оказался некий персонаж, обожавший попсу, а сыграли мы плохо. И тот парень сказал: «Ребята, в студии можно творить чудеса». Дня три или даже больше он возился с концертной пленкой.

Мы пришли послушать, что получилось, и обнаружили, что он наложил крики толпы на корриде и так далее. Была одна песня, во время которой в аудитории должна была воцариться полная тишина, а мы услышали звон бокалов и бормотания — эдакая клубная атмосфера, уничтожившая весь смысл. Каждый раз, когда начиналось соло, на тебя накатывало своеобразное «ааааааааааааааа!»

За исключением вышеупомянутого гнусного сборника, Пейджа меньше, чем других, преследуют стервятники, разрывающие на куски старый материал.

— Ну, может быть, они просто не знают, чем я занимался, вполне возможно. Я не записывал ничего значительного, из чего можно было бы сделать подборку. Только дурак переиздал бы «She Just Satisfies».

Так или иначе, следующим шагом после Yardbirds стало образование Лед Зеппелин. Джон Пол Джонс был старым соратником по студии — "кажется, он появился на сцене через какое-то время после меня. Мы пересекались, но близко знакомы не были. Просто все время сталкивались и здоровались — короче, он стал нашим басистом.

При поисках вокалиста выбор Пейджа сначала пал на Терри Рида.

— Он был единственным моим знакомым вокалистом, но как раз тогда он заключил контракт с Микки Мостом, поэтому о нем и речи быть не могло. Но он предложил Роберта Планта, сказал, что тот живет в Бирмингаме, что стоит попробовать его отловить. И вот мы поехали посмотреть какой-то его концерт в колледже, мы с ним поболтали, я сказал, что пытаюсь набрать проект, не захочет ли он приехать поговорить?

Он приехал, остался на пару дней, так все и началось.

Джон Бонэм был старинным приятелем Планта, играл с ним вместе в Band of Joy, а в то время восседал за ударной установкой в группе Тима Роуза. Он тоже не замедлил присоединиться.

Они отправились на гастроли под именем New Yardbirds — «исключительно чтобы выполнить старые обязательства» в Скандинавии, а, закончив турне, группа сразу окрестила себя Лед Зеппелин и в удивительно короткий срок записала альбом.

— К тому моменту мы уже тщательно отрепетировали все песни, поэтому оставалось просто записать в студии нашу концертную программу

Им организовали первое американское турне, где они должны были выступать перед Vanilla Fudge, которых они вскоре просто смели со сцены.

— Не могу точно сказать, почему в Штатах нас ждал такой большой успех. Могу только предположить, что мы сознавали потенциал динамики в то время, когда все увлекались тягучей музыкой Восточного побережья.

Могу сказать, когда я точно понял, что мы совершили прорыв — в Сан-Франциско. И на других концертах бывала потрясающая реакция — в «Бостонском чаепитии», в чикагском «Кинетик-серкус», где, к сожалению, сейчас уже не выступают, но именно после выступления в Сан-Франциско мы почувствовали, что грянул гром!