Стив Харли

Sybelle, 1996, «О»

стив харли

Казалось, что этот молодой человек с насмешливым взглядом и вызывающей улыбкой, не знал на сцене цели выше, чем эпатировать аудиторию. В свои неполные двадцать три года Стив Харли уже умудрился навлечь на себя немилость прессы, получить недобрую славу циника и гедониста среди зрелой публики и обрести скандальную популярность среди молодежи, благодаря духу противоречия которой его второй сингл Judy Teen медленно, но верно поднялся до 3 места в британском хит-параде. Критики-консерваторы считали его высокомерным и самонадеянным, и в конце концов, какое право он имел внушать подросткам столь жесткий и непримиримый подход к жизни — что он может о ней знать, в его-то возрасте?
Публике старшего поколения и в голову не могло прийти, что Стив Харли уже пришлось испытать больше, чем многим из них суждено было испытать за всю жизнь. Никто не желал спрашивать его об основах его мировоззрения, считая его взгляды обычным молодежным нон-конформизмом. А сам он не очень любил распространяться на эту тему.
В раннем детстве он заболел полиомиелитом, и эта болезнь до сих пор дает о себе знать. «Когда такое случается, то всю оставшуюся жизнь ты ощущаешь себя не таким, как все. Ты не похож ни на кого из обычных людей -и, мне кажется, я сумел извлечь из этого пользу». Отец записал мальчика, который едва мог ходить, в школу для обычных детей. Стив был старшим из четверых сыновей, и отец обращался с ним как со старшим, ни в чем не давая ему спуску. Он заставлял его играть в футбол со сверстниками, хотя бы стоять на воротах — и маленький Стив учился делать вид, что не обращает внимания на физическую боль — сама мысль о возможных насмешках казалась страшнее любой боли. «Отец был прав, — считает Стив. — Он учил меня быть лидером, а не последователем, невзирая на хромоту. Я всегда считал себя не таким, как остальные дети, и он никогда не разубеждал меня.»
В отличие от большинства своих коллег по рок-сцене, Стив Харли -тогда еще Стивен Найс — начал свою карьеру не студентом колледжа искусств, а непритязательным журналистом-практикантом в газете «Colchester Gazette». Идея частных репортерских расследований казалась чрезвычайно романтичной, а мысль обогнать полицию — весьма заманчивой. Однако, достигнув на этом поприще несомненных успехов, он бросил редакцию и уехал
в Лондон, чтобы попробовать выступать в фолк-клубах — первый из серии сюрпризов, которые Стив будет преподносить своим менее динамичным друзьям. «Стив прекрасно мог бы зарабатывать на жизнь журналистикой, -вспоминал один из его коллег. — Но его сердце было не с нами. Он всегда говорил, что будет звездой. Его уверенность была настолько заразительной, что под конец мы сами в этом не сомневались!» .
1973 год был не самым удачным моментом, чтобы начинать карьеру в рок-музыке. Сердца молодежной аудитории, а следовательно, первые позиции в хит-парадах и страницы музыкальной прессы были прочно заняты суперзвездами, которые не собирались уступать место под солнцем какому-то новичку. Стив понимал, что ему придется предложить публике нечто большее, чем просто рок-н-ролл, но ни минуты не сомневался в своем творческом потенциале — нужно было лишь обставить свой дебют с немалой долей театрализации. Вместе со скрипачом Джоном Крекером, который по этому случаю окрестил себя Жаном-Полем, Харли начал скрупулезно набирать группу. Ее члены должны были быть талантливыми музыкантами, целеустремленными до фанатизма, и к тому же неизвестными широкой публике: Стив хотел, чтобы группа появилась словно бы ниоткуда, произвела настоящую сенсацию. Найти музыкантов, удовлетворявших всем этим требованиям, да еще и готовых мириться с непростым характером Стива Харли, оказалось настолько сложно, что в результате пришлось обойтись без лидер-гитариста. Зато необычайно повезло с ударником — кто бы мог подумать тогда, что Стюарт Эллиотт, слонявшийся по пабам в поисках хоть какой-то работы, окажется великолепным барабанщиком и останется со Стивом Харли до конца, терпеливо снося все его выходки и причуды, отказываясь от многочисленных и более выгодных предложений! После нескольких месяцев изматывающих репетиций новая группа с двусмысленным названием Cockney Rebel дала несколько пробных концертов, которые вызвали настолько бурную реакцию прессы и общественного мнения, что EMI не замедлили предложить им выгодный контракт и Алана Парсонса в качестве продюсера впридачу.
Дебютный альбом «The Human Menagerie» был воспринят неоднозначно. Он казался чересчур вызывающим и неоднородным, его трудно было отнести к определенной категории: для арт-рока он был слишком помпезным, а для глэм-рока в нем было слишком много социального подтекста. Причудливые фантастические мелодии Харли в сочетании с
сумасшедшей скрипкой Крокера вызывали странные видения, а резкий вокал Стива настолько искусно расставлял акценты в каждой песне, настолько умело вел слушателя сквозь лабиринты мыслей и образов, что не возникало сомнений в таланте исполнителей. Другое дело — зачем вообще все это нужно... Конечно, Стив пытался совершить невозможное: он стремился не развлекать публику, не шокировать ее, не просто доставлять ей удовольствие — он хотел заставить ее мыслить, научить ее видеть то, что скрывается за внешней оболочкой, отделить причину от следствия; путем введения ярких нестандартных персонажей он хотел максимально театрализовать свою музыку, в каждой песне была своя история, которая заставляла слушателей думать. При таком подходе часть аудитории — та, которая рассматривала поп-музыку только как развлечение -неизбежно терялась; ей быстро надоел требовательный подход Харли к залу, им не нравилось, что он требует от зрителей реакции на малейшие детали своих шоу. Но другая, более образованная, элитная часть публики (или же те, кто хотел таковыми считаться) приняли пластинку с восторгом. Им нравилась искренность, непримиримость, убежденность, которая переполняла диск; более коммерческие (и более преуспевшие) артисты превратили понятия жизни, смерти и любви в стандартное клише — и в такой обстановке творчество Стива Харли стало, несомненно, глотком свежего воздуха.
Но, несмотря на бесспорные достоинства первой пластинки, она была палкой о двух концах. С течением времени она установила такие сильные стереотипы, что Стива Харли начали воспринимать не как независимую единицу, а как создателя The Human Menagerie и Phsycomodo — следующей пластинки. Не последнюю роль в этом процессе сыграли бывшие коллеги-журналисты. Когда-то Стив сам гонялся за сенсациями, стараясь преподать их читателям с наиболее уязвимой позиции. Теперь же он сам превратился в жертву.
Британская музыкальная пресса имеет печальную известность фактора, который послужил причиной падения многих талантливых исполнителей. Стив Харли понял это очень быстро. «Когда ты — новичок и только начинаешь свой путь наверх, все тебя любят. Но как только ты добиваешься чего-то, все моментально меняется. Тот, кто восхищался тобой и предсказывал большое будущее, внезапно чувствует себя обязанным придираться к каждой мелочи. Я всегда старался отвечать насмешками и притворяться, что мне наплевать. На самом же деле это очень больно. Чертовски больно». Возможность для первой
серьезной журналистской атаки представилась, когда в конце 1974 года два члена Cockney Rebel покинули группу, заявив, что в жизни больше не притронутся к своим инструментам. Пресса объявила Харли монстром, вампиром и извергом, тот не остался в долгу, и война началась.
Менее самоуверенный или же более чувствительный к уколам жизни исполнитель быстро сдал бы свои позиции. Стив же предпочитал передавать преследователям ответные послания через все те же музыкальные издания: «Они просто не могут за мной угнаться. Они ненавидят меня. Они злятся, потому что, как только им кажется, что они начинают меня понимать, я снова меняюсь. Молодежь в результате всегда меня догоняет — а все остальное не имеет значения. Я пишу песни для молодежи, которая в меня верит. А вовсе не для тенденциозных сорокалетних торгашей-спекулянтов. Так им и передайте.»
Конечно, Харли был прав в этом извечном споре. Большинство критиков не стремились глубоко анализировать его творчество, обращая внимание лишь на внешнюю сторону предлагаемого материала. Его беда была в том, что он не мог найти достойных оппонентов — его взгляды многие не принимали, но спорить или что-то доказывать просто не считали нужным. Его считали скандалистом, стремящимся добиться славы любыми путями — а он ничего не играл, а просто был самим собой. Высокомерный? — Скорее, знающий себе цену. Противоречивый? — А разве жизнь не состоит из противоречий? Скандалист? — Это вынужденная позиция. Дерзкий? — Что угодно, только не лицемер. «Я буду продолжать делать то, во что верю. И говорить то, что думаю тогда, когда считаю нужным. Я также не перестану многих выводить из душевного равновесия. Это неизбежно. Короче говоря, мои устремления достаточно просты. Я никогда не буду лицемерить. И не хочу, чтобы меня воспринимали как должное. Вы можете любить меня, а можете ненавидеть. Я пойму обе точки зрения. Но лучше и не пытайтесь быть безразличными.»
Кто безусловно не оставался безразличными, так это зрители, переполнявшие концертные залы во время выступлений Cockney Rebel — у них просто не было другого выбора. Театрализированное действо, происходившее на сцене, витиеватые кружева мелодий, все эти клоуны бродячих цирков, игроки в рулетку, чувственные дерзкие женщины, отчаянные люди, жившие сегодняшним днем, бросавшие вызов судьбе, словно сошедшие со страниц
авантюрных романов мелькали перед ними словно в калейдоскопе, не оставляя времени передохнуть.
Но все это было на сцене. Стив использовал сцену, как актер — чтобы прожить жизнь других персонажей, посредством их избавиться от того, что не дает спокойно спать по ночам. В обычной же жизни Стив Харли совсем не походил на тех искателей приключений, которые во множестве населяли его песни. Долгое время он жил в небольшой квартирке в Вест-Енде вместе с красавицей-голландкой Ивонной Кили. У него не было ни машины, ни загородной виллы, ни яхты — просто потому, что он не чувствовал в них необходимости. «На материальные ценности у меня просто не хватает времени. Кроме, пожалуй, книг — у меня их тысячи». Книги приобретали для Стива все большее значение. К 1977 году он скажет: «Как ни странно, у меня мало общего с рок-культурой как таковой... Стейнбек и Хемингуэй духовно ближе мне, чем Лед Зеппелин или Роллинг Стоунз. Я тоже хочу написать вещи, которые останутся навсегда. Может быть, это будут романы или рассказы. Может быть, песни». Этой «книжной», литературной основе своих песен он придавал большое значение. Не случайно, что единственным музыкантом, влияние которого Харли признавал, был Боб Дилан — несмотря на внушаемое прессой мнение о том, что его творчество было синтезом Т. Rex, Боуи и Roxy Music. Он также любил заявлять, что не считает себя хорошим вокалистом, просто его песни никто другой не сможет исполнять.
Подобные высказывания огорчали менеджеров и руководителей компаний грамзаписи: приятно, когда подопечный выделяется из общей массы, но уже не так приятно, когда он делает это не для того, чтобы привлечь внимание, а просто потому, что ему так хочется. Однако вскоре им придется привыкнуть к тому, что возражать бесполезно — Харли всегда все будет делать по-своему. В профессиональных кругах он завоюет репутацию Принца Парадокса (и это будет не первая аллюзия в жизни Харли, намекающая на Оскара Уайльда!)
Для синглов Стив всегда будет выбирать не те песню, которые рекомендуют коллеги — и они станут хитами. Как только публика привыкнет к одному стилю его музыки, он сразу же будет менять направление, часто на противоположное. Бедным поклонникам придется кидаться в крайности, следуя прихотливым настроениям Харли — от депрессивного (Phsycomodo) к философски оптимистическому (Timeless Flight) и самопародийно-фарсовому (Love's A Prima Donna). Добившись признания британской публики, он переедет жить в Америку, а обосновавшись там как следует, сорвется в мировое турне. Став одним из авторитетов британской рок-музыки, он неожиданно уйдет со сцены почти на десять лет. Поклонники будут искать его имя на афишах концертных залов — а он в это время сыграет главную роль в мюзикле Marlow о жизни английского поэта эпохи королевы Елизаветы и играючи сделает хитом заглавную композицию из The Phantom Of The Opera, исполнив ее в дуэте с Сарой Брайтмэн. И когда все уже смирятся с тем, что Стив Харли навсегда оставил большую сцену и сосредоточил свои интересы на тихой семейной жизни, он неожиданно вновь появится на концертных площадках с массой нового материала и очередным контрактом на выпуск сольной пластинки. И пусть он больше не облачается для каждого представления в маскарадные костюмы, его концерты всегда собирают хороший зал, а последний альбом хорошо покупают не только почитатели со стажем, но и молодежь.
«Поклонники — непостоянный народ, — говорил Стив Харли в семидесятых. — Что они будут слушать через десять лет? Меня? Сильно сомневаюсь.» И это, пожалуй, единственное, в чем он оказался неправ.