Kink

Death of a Clown

отрывки из книги дейва дэвиса Kink

Death of a Clown

В ноябре я уговорил Пита прийти на сессию звукозаписи в студию Pye, сказав ему, что он нам нужен, что без него группа стала не та. И то, и другое было правдой. Пит потерял часть своей самоуверенности, и я сказал, что весело было бы сыграть в паре на басу в какой-нибудь песне, исполнив немного разные партии. Одна бас-гитара будет звучать резко, как у Дуэйна Эдди, а вторая будет больше похожа на обычный бас. Этой песней стала «Dead End Street».
«Dead End Street» для меня была квинтэссенцией духа Kinks. Песня, полная характера, пафоса, но в основе которой лежит чувство надежды. Отражающая привязанность к прошлому, но в то же время выражающая твердую решимость и стремление к переменам. Страдающие голоса, взывающие в бессердечному миру. К миру, где ситуация обычного человека ровным счетом ничего не значит. Интересно, что больше чем через десять лет Clash выпустили песню «London Calling», которая, как мне кажется, вдохновлена «Dead End Street».
На второй стороне оказался «Big Black Smoke», идеально подходящий по атмосфере, саунду и эмоциональному настрою. Это история молодой девушки, которая уходит из своего деревенского дома в поисках более интересной городской жизни. И как раз вовремя понимает, что в начале ей жилось получше. Мне всегда нравилась эта пара — она напоминала мне синглы Бадди Холли, где вторая сторона была не хуже первой, и песни как бы продолжали одна другую.
В конюшнях рядом с Кентиш Таун, на севере Лондона, мы сняли рекламный клип для «Dead End». На Би Би Си отказались его показывать, потому что, по их мнению, он был дурного тона. Потому что так высмеивалась смерть и показывался труп, который внезапно просыпается, выскакивает из гроба и бесцельно бегает по улице, преследуемый гробовщиками, отказывающимися верить своим глазам. Действительно, шокирует.
К 1967 завсегдатай вечеринок во мне подустал. После одного длинного шумного вечера я хорошенько посмотрел вокруг. На полу лежали ничего не соображавшие люди. Я чувствовал, что мои иллюзии рушатся: фальшивые разговоры, фальшивые улыбки, все очень поверхностно. Прихлебатели. Я чувствовал, что у меня нет настоящих друзей, только люди, старающиеся урвать кусок.
На следующий день мы ехали по городу с Лизбет, и она сказала мне, что беременна. Она настаивала, что все будет в порядке, если мы не поженимся, что она все равно будет рада иметь ребенка. Я внимательно присмотрелся к ней и к собственным чувствам. Может быть, и неплохо завести семью, детей, купить дом. Поразмыслив, я сказал, что женюсь на ней.
Мы поженились в апреле 1967 года в Дании, в маленьком городке Фредериксберг. Когда мы вернулись в Англию, я купил небольшой дом на три спальни в Кокфостерсе, рядом с Барнетом, на севере Лондона. Он был очень симпатичный и находился в десяти минутах езды от Рэя и от мамы.
Рэй работал над новой песней и сыграл мне кусочек. Она была незаконченной и нуждалась в переходах, но мы немедленно начали импровизировать вокальные партии для припева. У меня появилось чувство, что песня будет хитом. Эта песня превратилась в «'Waterloo Sunset». Как и в «Sunny Afternoon», в ней присутствовала удивительно гипнотическая басовая линия, волшебным образом контрастирующая с поднимающимися вокальными гармониями, мягкая, но волнующая структура. На самом деле, если бы мы записали ее тогда, только с пианино и акустической гитарой, она звучала бы идеально.
Оказавшись, наконец, в студии, и наложив вокал, мы осознали, что песне все равно чего-то не хватает. Мы крутили различные идеи так и сяк, и в результате попробовали сделать ревербирацию. Получилось почти как тройная ревербирация на пластинках пятидесятых годов. О таком можно были только мечтать, и мы завершили запись. «Waterloo Sunset» вышла в мае и стала для нас значительным хитом в Великобритании.
Как-то тихим утром я сидел у старенького пианино в доме у моей мамы в Фортис Грин. Это пианино перевидало много вечеринок и сборищ. Оно вечно бывало расстроено. Я думаю, оно предпочитало оставаться совсем фальшивым, так оно чувствовало себя лучше.
Я наигрывал разные мелодии, размышляя о своем браке, о днях своих безумств. Я чувствовал, что моя жизнь похожа на жизнь циркача. От меня всегда ожидали, что я стану душой вечеринки, будь то в клубе, в пабе, где угодно. Меня охватила депрессия. Разочарование. Я чувствовал себя дураком, потому что люди постоянно пользовались мной, моей щедростью, моей натурой, ожидая, что я стану вести себя определенным образом. Не принимая в расчет мои подлинные чувства.
Мне становилось жаль себя. Мне хотелось получать от жизни больше, чем я имел. Внезапно вся бешеная гонка последних трех лет показалась мне утомительной. Я ощущал себя невеселым клоуном, разрисованным снаружи на потеху толпе, но страдающим изнутри.
Мои пальцы набросали незатейливый дурацкий мотив. Мне в голову пришли такие слова:
My make-up is dry and it cracks round my chin
I'm drowning my sorrows in whisky and gin.
Через несколько дней мы уже записывали их в студии. Раса подпевала своим мелодичным призрачным голосом. Рэй помог с аранжировкой в середине, я написал еще пару куплетов — и готово. «Death of a Clown».
Но мы решили, что в начале песни нужно добавить что-нибудь интересное, необычное. Поразмыслив, Рэй выдал идею. Он перегнулся через студийный рояль, великолепный «Стейнвей», поднял крышку и начал дергать за струны медиатором, наигрывая эту простенькую мелодию. Мне понравилось. Мы наложили этот звук, и добавили эхо; теперь у нас имелось заунывное призрачное вступление, которое идеально задавало настроение.
Эта песня иносказательно выражала мои подлинные чувства. Притворство и иллюзии, постоянно окружавшие меня. Я был задавлен в щель между нереальным миром шоу-бизнеса и его паразитами, его неутолимыми требованиями, как общественными, так и творческими, и своей внутренней застенчивостью и личными страхами. Роберту песня понравилась, и, спасибо ему, он настоял на выпуске ее отдельным синглом. Успех песни стал для меня ошеломительным, захватывающим переживанием. Меня потрясло, сколько ей уделяли внимания. Она стала большим хитом во всей Европе, в какой-то момент даже добралась до третьей строчки в хит-параде. Мне предлагали уйти из группы и заняться сольной карьерой, но, подумав об этом, я решил, что больше всего мне хочется быть частью группы. Для меня много значило чувство единства и товарищества. Kinks успели стать важной частью моей жизни, и мне хотелось оставаться с ними до конца.
Думаю, что моему успеху все удивились, особенно я. Роберт устроил мне выступление на Top of the Pops. Перед этим я побывал в «Берманз», где давали напрокат костюмы, и нашел потрясающий пиждак, длинный, с расклинивающимися полами, подбитый золотом и без воротника. В стиле короля Чарльза Второго. Идеально. Я взял этот костюм и был готов к своему первому сольному выступлению.
Почему-то накануне я весь вечер ужасно нервничал. Мы с Рэем, Расой, Лизбет и папой сидели в пабе. Я выразил опасения относительно сольного выступления по телевидению, и Рэй сказал, что если я не хочу выступать, он позвонит Роберту и попросит его все отменить. К счастью, Лизбет пришла мне на помощь и с улыбкой, в своей обычной оптимистичной манере меня переубедила. «Будет весело,» — сказала она. И оказалась права. Выступление оказалось успешным, и пиджак пригодился. Лизбет всегда считала, что Рэй, может быть, чувствовал небольшую угрозу себе из-за моего возможного успеха.
После «Death of a Clown» Pye захотели новых песен. И настаивали на новом альбоме Kinks.
Роберт заказал совсем маленькую студию, чтобы я записал сольный альбом для Polydor. Она больше напоминала чью-то гостиную, чем профессиональную студию звукозаписи. С жуткими усилителями, перед которыми вечно торчит клубок проводов. Кажется, они называются «Электростатик».
Я чувствовал, что мной снова пользуются, заставляя меня записывать альбом по дешевке. Я так расстроился, что отменил остальные сессии.