Kinks vs. Showbiz

«Я считаю, что шестидесятые были подделкой: страной все равно правил истэблишмент...» by Sybelle

kinks vs. showbiz

История группы Кинкс начинается на Масвелл-хилл на севере Лондона, когда в семье Дэвисов, где уже было шестеро взрослых дочерей, родились два брата: старший — Рэймонд и младший — Дэвид. Братья имели совершенно непохожие характеры и склонности и при этом удивительным образом дополняли друг друга. Серьезный, неуверенный в себе интроверт Рэй перепробовал несколько работ и посещал художественный колледж, а хулиган Дейв был исключен из школы за плохое поведение. Оба брата учились играть на гитаре, Рэй к тому же пытался сочинять песни. В один прекрасный день он решил бросить любительскую группу, в которой играл, и объединить усилия с братом Дэйвом и его одноклассником Питом Куэйфом. Постепенно Рэй пришел к решению бросить колледж и целиком сосредоточиться на музыке. «Новой тенденцией в художественных колледжах была направленность на зарабатывание денег. Это не подходило таким, как я, для кого искусство было формой самовыражения».

Через какое-то время группе подвернулась хорошая возможность: в пабе музыканты познакомились с двумя молодыми людьми, принадлежавшими к высшему обществу — Робертом Вейсом и Гренвиллом Коллинзом. Те искали аккомпанирующий состав, чтобы Роберт мог петь, а Гренвилл — стать его менеджером. Гренвилл выдал группе аванс и договорился о концертах. Проблема была в том, что пение Роберта, его внешность и манеры шли на ура на балах дебютанток и на вечеринках его состоятельных друзей из Белгравии, однако первое же выступление в обычном клубе для обычной публики вызвало смех зала и навсегда вселило в Роберта страх сцены. Кончилось тем, что Роберт и Гренвилл оба стали менеджерами своих новых знакомых.

Это было первое из серии полезных знакомств, которые будущие Кинкс завели в 1963—1964. На рождество они играли в китайском ресторане, где произвели большое впечатление на известнейшего концертного промоутера страны Артура Хоуза; Роберт и Гренвилл объединили усилия с менеджером Ларри Пейджем, который давно был в шоу-бизнесе и знал все ходы и выходы; в свою очередь, он познакомил группу с американским продюсером Шелом Талми и сумел договориться о пробном контракте с лейблом Pye. Теперь, имея трех менеджеров, агента, продюсера и контракт, а также нового ударника Мика Эйвори, группа получила все шансы на успех. Не хватало только хита.

Первая официальная сессия Кинкс состоялась в студии Pye в январе 1964 года. Хотя Рэй Дэвис уже имел в запасе несколько собственных песен, Ларри Пейдж, Артур Хаус и Шел Талми решили между собой, что для первого сингла нужно записать старую песню Литтл Ричарда Long Tall Sally — эта песня имела успех на концертных выступлениях Битлз в Европе. В оставшееся студийное время также были записаны несколько песен Дэвиса и демо You Really Got Me. Менеджер был убежден, что Pye не пойдут на то, чтобы выпустить YRGM — она казалась ему слишком блюзовой и недостаточно попсовой. Когда Дэвис поставил ему запись этой песни, Пейдж даже не дослушал до конца.
Тем не менее, Кинкс постепенно начали включать YRGM в свои концертные программы.

Для выпуска и раскрутки сингла нужно было определиться с названием группы.
Однажды вечером группа, по обынковению одетая в нестандартной манере, выпивала в пабе вместе с Ларри Пейджем, который услышал, как их назвали kinks — извращенцами. Через несколько дней Ларри принес группе макет рекламного объявления, где на месте названия стояло Kinks. Дэвису это категорически не понравилось, но Ларри объяснил, что поскольку название группы будет стоять в конце списка, оно хоть чем-то должно выделяться. В добавление к этому он предложил устроить фотосессию, где группа позировала бы в кожаных одеяниях, держа в руках хлысты. Думая, что имя всегда можно будет изменить, если диск провалится, Дэвис согласился. «Я ненавидел это название, но что я понимал в шоу-бизнесе? Я ненавидел собственное имя еще больше, но мне пришлось жить с ним всю жизнь — мне ли жаловаться?»

С LTS Кинкс выступили на Ready Steady Go и благодаря этому песня вошла в чарт MM на скромное 42 место. Они дали ряд разрозненных концертов по стране и в конце концов были приглашены в так называемое «пакетное» турне ((когда едут вместе несколько популярных групп, каждая из которых исполняет несколько песен)) по Англии — звездами тура были Dave Clark Five и Холлиз. Пресса разбила Кинкс в пух и прах и похвалила только одну песню — YRGM. Чтобы повысить рейтинг своих подопечных, Артур Хаус прислал к ним некоего Хола Картера. К моменту возвращения в Лондон Картер должен был выдрессировать Кинкс — научить их, как вести себя на сцене, что и как играть, как реагировать на реакцию публики. «Куэйф, прекрати позировать. Рэй, подай хоть какие-то признаки жизни. Дейв, побольше энтузиазма. Эйвори… да ладно, забудь… и постарайтесь не закрывать глаза руками, когда на вас падает свет — вы же, вроде как профессионалы». Хотя методы Картера были жесткими и подчас унизительными, он добился своего — аудитория стала реагировать лучше.

По возвращении в Лондон у Дэвиса появилась идея сделать следующий сингл так, как если бы он был записан на концерте. Естественно, что его выбор пал на песню, которая лучше всего зажигала аудиторию — YRGM.

«Мне всегда хотелось написать песню, основанную на повторах, как песнопения африканского племени. Вот в чем секрет любой хорошей танцевальной музыки: она первобытна. Она естественным образом импонирует людям, потому что этот танец знаком им еще до рождения.»

Хол Картер дал Дэвису совет, так или иначе повлиявший на его дальнейший стиль: «Помнишь, в самом начале песни — лично мне непонятно, к кому ты обращаешься, к девчонке или к парню. Я всегда считал тебя странным и малость подозрительным, но не представлял себе, что ты споешь песню голубому, хотя у меня есть свои подозрения насчет вас с Куэйфом. Так развей мои сомнения, начни песню с обращения — к Джейн, к Кэрол, к Сью, пусть даже просто к девчонке. Что бы ты ни написал, оно должно звучать личностно».

Песня имела такой успех, что Кинкс пригласили сыграть два престижных лондонских концерта вместе с Битлз. Правда, им досталось самая невыгодная позиция — выступать в начале второго отделения прямо перед Битлз. Стоя перед занавесом, Дэвис обнаружил рядом с собой Джона Леннона, который пришел взглянуть на аудиторию. «Простите, — нервно сказал Дэвис, — сейчас наша очередь. Вы играете после нас».
«Когда речь идет о Битлз, — ухмыльнулся Леннон, — очередь не соблюдается. Вы пришли развлекать толпу, пока мы готовимся к выходу. Что ж, если у вас кончатся свои песни, мы можем одолжить несколько наших».
Дэвису было так обидно слушать на протяжении первой песни крики «Мы хотим Битлз», что он дал группе сигнал прервать программу и начать YRGM. «Как только Дейв взял первые аккорды, публика была нашей. Мы словно бы выиграли у Битлз этот раунд. Мне хотелось крикнуть стоявшим за кулисами Джону Леннону и Брайану Эпштейну: Это не ваша. Это наша!»

В последующие несколько месяцев в жизни Дэвиса произошли серьезные изменения: он уже не мог ходить по улицам, оставаясь неузнанным, а также готовился начать семейную жизнь, когда его девушка объявила ему о своей беременности. «Я должен был чувствовать себя на седьмом небе, но что-то во мне протестовало — то, что всегда сопротивлялось нормальности и всем ловушкам и ограничениям, сопровождавшим это состояние».

В тот же период Дэвиса пригласил к себе издатель его песен Эдди Касснер — австрийский эмигрант, побывавший в концлагере и сумевший вырваться из нищеты и создать небольшую собственную империю. «Реймонд, — сказал он, — YRGM имела большой успех здесь и набирает популярность за границей. Скоро ее издадут в Америке, и мы ожидаем, что там ее ждет такой же успех. Теперь нам необходим новый хит».
В ответ на это Дэвис сел за пианино и начал наигрывать свою новую песню — ADAAOTN. Касснер остался доволен и сделал Дэвису предложение: выплачивать ему по сорок фунтов в неделю пожизненно в обмен на передачу ему прав на все последующие песни. Впоследствии он неоднократно припомнит Дэвису это неслыханное в своей щедрости предложение.

В октябре 1964 песня ADAAOTN увидела свет и начала быстро подниматься в хит-парадах, но Битлз не дали ей возможности дойти до первого места — она получила утешительное второе.

12 декабря девятнадцатилетний Рэй Дэвис к неудовольствию своей семьи, друзей и менеджеров женился на Расе Дикпетри, дочери литовских иммигрантов. Они сняли скромную квартирку на Масвелл-хилл, и человек, которого вся Англия считала воинствующим поп-музыкантом, приверженцем плотских удовольствий, дурно влияющим на подрастающее поколение, засел дома и как одержимый начал писать песни. «Я не очень понимал, что именно пишу, я не испытывал никакого поэтического подъема, а использовал песни как терапию. Я не мог писать песни о том, что чувствует будущий отец, но события моей жизни были связаны с песнями. Тот, кто скажет, что творчество есть плод божественного вдохновения, ошибается, особенно в моем случае. Я писал песни не для жены, ребенка, бога или страны, я писал, чтобы не сойти с ума».

После успешного мирового турне и записи альбома Kinda Kinks группа должна была принимать участие в ежегодном концерте победителей опросов газеты NME. Кинкс, естественно, ожидали главного приза в номинации «Лучшая новая группа», однако, поднявшись на сцену, обнаружили, что заняли всего лишь второе место. Первое вот уже второй год подряд досталось Роллинг Стоунз. Дэвис отказался от награды и воспринял этот инцидент как плевок в лицо, после чего решил уйти из музыкального бизнеса — в будущем он не раз будет повторять это обещание, но к счастью, не сдержит слова.

Депрессию усугубилась разговорами о том, что Кинкс потеряли свой саунд. Их последний сингл Everybody's Gonna Be Happy не сумел повторить успеха предыдущих, и заинтересованные стороны стали настаивать на том, чтобы Дэвис написал новую песню на прежнем уровне.

«Неожиданно мне пришлось осваивать особый, лакейский вид искусства: изощряться, угождать аудитории, а не писать, повинуясь внутреннему потоку сознания. Запись Set Me Free заставила меня почувствовать себя шлюхой: наши менеджеры, агенты, продюсеры и издатели согласились, что это одна из самых моих коммерческих песен».

Не успела родиться дочь Рэя Луиза, как группа отправилась в турне по США. Америка вызвала у Дэвиса смешанные чувства. Все турне его сопровождали Ларри Пейдж и Эдди Касснер, и он фактически не видел ничего, кроме комнат в гостиницах, лимузинов и клубов, подобранных по принципу «лишь бы платили». Во время одной из телепередач с участием английских звезд он разругался с одним из устроителей шоу, считавшим, что бездарные британцы приехали к ним наживаться на успехе Битлз. Дэвис ответил, что американская музыка до «британского вторжения» оставалась скучной и слащавой. Слово «вторжение» настолько взбесило его оппонента, что тот назвал Кинкс «коммунистическими слизняками» и пообещал написать донос, после которого, по его словам, группу в Штаты больше не пустят. По этой ли причине, или по какой другой, в дальнейшем Кинкс действительно было отказано в праве на выступления в США. Так группа потеряла самый крупный и самый доходный рынок.

Вернувшись в Англию, Рэй Дэвис обнаружил, что дом по соседству, построенный еще во времена Трафальгарской битвы и восхищавший его в детстве, выставлен на продажу. Он немедленно решил купить его за объявленную сумму в 9000 фунтов, но тут впервые всерьез столкнулся с большой проблемой. Автор пяти хитовых синглов, умевших успех во всем мире, и двух хорошо продаваемых альбомов, он до сих пор получал зарплату в 40 фунтов в неделю. Теоретически он был миллионером, но это никак не отражалось на состоянии банковского счета. Юристы предложили Дэвису превратиться в юридическое лицо и получить аванс, а также сменить издателя. Это решило временные трудности, но в дальнейшем только усугубило запутанные деловые вопросы группы.

Тем временем Кинкс снова оказались на перепутье. Дейв Дэвис ссорился с Миком Эйвори, Роберт и Гренвилл ссорились с Ларри Пейджем, пресса не могла простить Дэвису поведение во время получения наград, ходили слухи о том, что США вот-вот запретят им въезд в страну, но самое главное — окружающие решили, что Дэвис выдохся и превратился в обывателя. Чтобы развеять сомнения, группа быстро выпустила новый альбом Kinks Kontroversy и, последовав совету юристов, взяла другого издателя на более выгодных условиях. Касснер немедленно подал в суд, ссылаясь на нарушение контракта. В результате юристы решили, что гонорары за все последующие работы будут заморожены до завершения судебного разбирательства. Не пострадал только один источник дохода — выплаты за выступления на радио и телевидении.
«Кончилась эра слепой безрассудной невинности, наступила эра судебных процессов, эмоциональных срывов и паранойи».

В то время как DFOF заслуженно занял первое место в чартах, у Дэвиса случился нервный срыв. "Имея за плечами шесть-семь хитов, я находился в состоянии творческой осады. Ежедневно меня допрашивали менеджеры, желавшие знать, смогу ли я, словно чистокровная лошадь, дойти до конца скачки… Лежа в полубессознательном состоянии в постели, приходя в замешательство от многочисленных идей для песен, обескураженный судебной волокитой, я обнаружил, что мой перегруженный мозг закрылся на перерыв. Часть мозга, отвечавшая за выполнение повседневных функций, уступила место припадкам паранойи, в моем случае, как выяснилось, совершенно оправданным. Та часть, которая отвечала за подсознание и мечты, уподобилась владельцу магазинчика, внезапно расширившему дело и вывесившему объявление «переехал в новое помещение». Все крутилось вокруг ревности, алчности, отвращения, непонимания и отсутствия веры во что бы то ни было. Наверное, это относилось не столько к реальным событиям, сколько к их интерпретации у меня в голове. Однако я выработал новую теорию: «Если сомневаешься, доверься своей паранойе, это лучшая гадалка в мире».

Газеты объявили Дэвиса затворником — он действительно не выходил из дома, писал песни и играл с дочкой. Когда к нему наконец-то явилась делегация в составе Роберта, Гренвилла и Дейва, объявивших, что нужно выпускать новый сингл и записывать новый альбом, иначе момент будет упущен, Дэвис сказал, что уходит из группы, чтобы сделаться художником. Через неделю он был в студии и записывал новые песни, непохожие на старые, песни о персонаже, который разбогател, повидал мир и вернулся, чтобы купить дом и осесть в Англии. ((Rainy Day In June, House In The Country, Holiday In Waikiki, Most Exclusive Residence For Sale)).

Этот же воображаемый декадентствующий нувориш, который теперь так или иначе фигурировал во всех песнях Дэвиса, переживал о том, что лейбористское правительство забрало его честно заработанные деньги в песне Sunny Afternoon. Чтобы уменьшить политический пафос песни, Дэвис добавил в сюжет ссору с девушкой героя, а неоднократно повторяемый рефрен in the summertime в очень жаркое лето обеспечил песне огромную популярность.

Sunny Afternoon твердо держал первые позиции в хит-парадах, но денег у него не прибавлялось. Промоутер из северного Лондона Питер Грант предложил Роберту и Гренвиллу устроить встречу с человеком, который сделал себе имя, разбирая подобные дела — с Алленом Кляйном. Кинкс вылетели в Нью-Йорк и договорились, что Кляйн добьется пересмотра контракта с фирмой Pye и будет консультировать их в деле против Касснера. Кляйн решил сделать ставку на то, что братья Дэвисы, будучи несовершеннолетними, не проконсультировались с независимыми юристами при подписании контракта.

«Я считаю, что шестидесятые были подделкой: страной все равно правил истэблишмент. Шестидесятые похожи на морковку, которую держали перед носом у молодежи, чтобы та не могла восстать против правящих классов, против взяток и коррупции в политике. Они постепенно разрушали деревни, спиливали деревья, чтобы проложить шоссе, закрывали фабрики и шахты. Будучи полукровкой, я понимал, что существуют тысячи людей, которым досталась дерьмовая сторона шестидесятых. Людей, которые останутся без работы и без места в обществе, когда кончится вечеринка. Самое противное, что меня провозгласили знаменосцем этой лживой эпохи. Я писал песни, а они постепенно распродавали страну.»

В ноябре 66 Дэвис написал песню, которая считается одной из самых социально направленных в его творчестве — Dead End Street. Особенно актуально она звучала в ту холодную зиму 66/67, когда не только в бедных домах, но и у самого Рэя Дэвиса грозили полопаться трубы.

В феврале Кинкс записали песню, которая, по мнению окружения Дэвиса, вывела его сочинительское мастерство на новый уровень. Two Sisters была написана о нем и о его брате Дейве, и в образе старшей сестры нашли отражение все смешанные чувства, переполнявшие автора: и усталость от ответственности и рутины, и неприятие ограничений, налагаемых семейной жизнью, и зависть по отношению к необремененному заботами младшему брату. Однако в конце песни старшая сестра, как и Дэвис, решает, что общество ее детей важнее, чем вечеринки и пьянки.

В этот период Дэвис начинает писать о себе и о своей семье как никогда часто. В детстве он любил смотреть с моста Ватерлоо, как теряются берега Темзы в красном приливе, и теперь этот образ вдохновил песню Waterloo Sunset. Она была настолько личностной, что Дэвис на записи отказался петь ее в присутствии группы — они записали только инструментал и подпевки. Когда в мае 1967 сингл вышел в свет, авторитетная обозревательница Пенни Валентайн заметила, что лучше этой песни Дэвис еще ничего не писал.

23 мая началось слушание дела Дэвиса, официально названное «Боскобель против Денмарк». В юридическом мире оно стало одним из самых известных дел того периода — делом об авторских правах на песни, которое установило прецедент. В ходе процесса Дэвис узнал немало нового о том, что на самом деле творилось за его спиной — это подробно описано в песне The Money-go-round (Lola). По мере продвижения процесса Дэвис «начал испытывать паранойю относительно так называемого дела. Чье это дело? И, что более важно, чьи преследуются интересы? Мне становилось ясно, что это спор относительно менеджмента, а не о том, кто имеет право издавать мои песни.» Так и было. Вынося вердикт, судья сказал, что хотя тяжба представляет собой спор об издании трудов мистера Дэвиса, изложенные факты и доказательства относятся совсем к другому делу. Вынесенный вердикт был настолько двусмысленным, что фактически не выиграла ни одна сторона. Гонорары Дэвиса так и остались замороженными до вынесения окончательного решения после апелляции.

На втором фронте Кляйн добился пересмотра контракта с Pye, однако не смог снять запрет на выступления Кинкс в США. «Я испытывал благодарность за то, что мне хотя бы можно продолжать писать песни. В отношении творчества я добился всего, чего хотел, а мне было двадцать два года. Возможно, деньги успеют прийти до пенсии».

Хотя Дэвис был удовлетворен своими творческими успехами, именно в этот момент он пристрастился к водке и пустил под откос былую счастливую семейную жизнь. Текст песни Wonder Boy он написал, выпив целую бутылку. «Я дошел той точки, когда, зная, что Wonder Boy не станет гигантским хитом, я больше заботился о том, что написал, чем о том, как оно будет продаваться». Выпустив этот сингл, Дэвис понял, что люди покупают его не столько из-за художественной ценности песни, сколько из-за того, что песня принадлежит Кинкс. То же самое случилось и со следующим синглом — Days.

"Сочиняя Days, я еще не осознавал, что пишу самую значительную песню своей жизни… Я знал, что Days сообщает всему миру о конце группы. В качестве прощального жеста оставалось только записать The Village Green Preservation Society ".

Под «концом группы» Дэвис подразумевал окончательное расставание с Питом Куэйфом, который и раньше периодически пытался уйти, но неизменно возвращался. На этот раз его решение было бесповоротным, и с ним ушли столь характерные для ранних Кинкс непосредственность и энтузиазм.

Последние записи с участием Куэйфа вошли в альбом VGPS, написанный в противовес всеобщему увлечению наркотическими субстанциями и паломничествам в Сан-Франциско. Убежденный, что в Америку им уже не вернуться, как никогда ощущая себя аутсайдером, Дэвис писал о простых радостях и исчезающих традициях старой Англии. Этот альбом, написанный, по словам Дэвиса, «об упадке английской невинности», стал прелюдией к более масштабному проекту — рок-опере об упадке и разрушении всей Британской империи.