Интервью с Кеном Шарпом: Часть третья

Часть третья — дни славы перевод сrow

дни славы

Кен Шарп: Когда в 1966м году Small Faces начали по-настоящему выступать в турне и всё такое, Beatles и Stones уже практически не выступали в Англии, или были за границей, а Small Faces беспрерывно разъезжали, выступали на радио, телевидении, записывались… было ли для тебя странным, что ты смог всё это выдержать? Пережить? Знаю, что Стив с Ронни в какой-то момент сломались.

Йан МакЛэган: Видите ли… во всех предыдущих составах, где я побывал до них, я никогда не получал достаточно работы, никогда не выступал перед толпой. В Muleskinners приходилось много работать, таскать оборудование и всё такое, а сейчас не нужно ничего таскать, нужно лишь играть. Вот здорово! И можно играть каждый день, и мы играли каждый день. И когда день заканчивался, мы всё больше распоясывались. Мы употребляли кучу таблеток, чтобы быть на ходу, и курили траву, чтобы расслабиться, и нельзя работать в таком режиме столько… я жил так с 63го-64го вплоть до года 1985го …но, когда в конце концов, выпадал шанс поработать, никто никогда не скажет «нет». Скорее «Да!!!» Мы принимались за работу так быстро, что глазом моргнуть не успеешь. И делали столько работы, сколько только могли.

Кен Шарп: На что похожи были ваши концерты в то время? Было ли ваще слышно что-нибудь? Какой был состав публики — больше парней, чем девчонок?

Йан МакЛэган: Больше девочек. И иногда приходили парни, нервные оттого, что их девушки глядели на нас, но были и ребята, которые приходили ради музыки, и девчонки, которые приходили для виду. Думаю, девушек было больше, чем парней.

Ронни Лейн:Мы были тинибопперами! Мы были ещё подростками, и это было ужасно, правда ужасно, совсем не то, чего я когда либо ожидал, видеть тысячи орущих девчонок, которые, доберись они до нас, растерзали бы в клочья, такая хрень.

Джоди Денберг: То есть ты имеешь ввиду, что нужно было приближаться к ним с осторожностью?

Ронни Лейн: Ну… не так осторожно!

Кен Шарп: Сколько времени у вас занимала игра?

Йан МакЛэган: Тем меньше, чем популярнее мы становились. Это схоже с тем, что чем известней становишься, тем меньше платишь за оборудование. Это становится бессмысленным. Оборудование — нам не приходилось покупать его, в смысле я купил свою гитару, но… Мы играли около часа сначала, потом сорок минут, потом в два акта по двадцать минут. Мы играли несколько минут, если кто-нибудь перелезал через ограждение, и ситуация выходила из под контроля, так что нам приходилось уходить.

Кен Шарп: Вам было слышно самих себя?

Йан МакЛэган: Особо не слышно, сплошной визг. Мы выходили и играли. Сейчас, выходишь и играешь хит, а они даже не слушают, они орут, знаете, такая забавная старая ситуация — как будто они смотрят телевизор. И знаете, я должен сказать и про это — Паоло (Хьюитт) описывал историю, что девушки писают друг на друга- что за черт, это дерьмо. Правда в том — мы много насмотрелись этого — девушки, стоя в первом ряду, забавлялись друг с другом. Это как ребенок с телевизором — будто бы они что-то смотрят, при этом ни как не контактируя с тем, что там показывают — я это вижу и по сей день, например, когда они практически не смотрят на Рода, так как полностью заняты собой, до тех пор пока он не оказывается в их поле зрении, и тогда они ухватываются за него. И они, похоже, даже не замечают, что их видно — в смысле, они ведь стоят в первом ряду! И это было подавляюще, не запах мочи, это подавление. Как стриптизерши — я теперь понимаю, что они чусвтвуют, когда парни в первом ряду лапают себя, будто бы их не видно. Это было отвратительно. Это было ужасно. Мы были секс-объектами.

Кенни Джонс: Себя не было слышно. Девчонки, сидящие впереди, фальшивили самостоятельно. И это не прекращалось. То есть прекращалось на короткое время, когда мы гробили себя в студии. Но нас всегда преследовала эта напасть. С одной стороны, нельзя отбросить их, потому что в каком-то смысле это манера показать, что они ценят нас, но с другой стороны, это начинало раздражать. Нам всем хотелось лишь играть для них, хотелось бы сказать: «слушайте музыку, понимаете, а уж в конце кричите». Но так никогда не выходило.

Стив Марриотт: Сумасшествие. Это была куча шумных, куча орущих маленьких девочек. Не как сейчас, когда люди по-настоящему слушают. Это было просто орущей толпой. Усилители были столь древними, что их не было слышно. Настройщики для меня люди, разносящие молоко в школе! Нужно засунуть пальцы в уши, чтобы услышать себя.

Кен Шарп: А сейчас как? Происходят такие вещи до сих пор? Вы это принимаете?

Йан МакЛэган: Нееет! Мы никогда не принимали этого, это некрасиво. В смысле, они смотрели на нас, как будто ничего не происходило — они смотрели на экран.

Кен Шарп: Так же воспринимали это остальные участники? Хотели ли они восприниматься больше как музыканты?

Йан МакЛэган: То были девочки переходного возраста. Им было 11-12-14 лет. Они вели себя некрасиво, это было подавляюще. Ты продолжаешь играть, плюешь на всё, они кричат, они забавляются, а мы должны играть, что хотим играть. Ну мы играем всё, что хотим — джем. Джэм на одном аккорде, органное соло на десять дней. Кенни и Ронни играют свои кубанско-латинские переборы…

Кен Шарп: Какие английские группы поддерживали отношения со Small Faces? Были ли Beatles друзьями? Очевидно, The Who должны были быть…

Йан МакЛэган: The Who были, но вот The Beatles на тот момент стали рок-богами, и общаться с ними не приходилось.

Кен Шарп: Вы играли с ними на NME Pollwinner's Concert в 1966м…

Йан МакЛэган: Правда? Я не знал этого. Я встречался со Stones, хотя не знал их. Точнее, я немного был знаком с Брайеном и Миком, они были двумя приятелями. В дни Muleskinners, я не был знаком с Кейтом.

Кенни Джонс: Ронни и Стив довольно часто общались с Маккартни в хиппи-триппи-деньки.

Кен Шарп: Им понравилась группа? Они говорили?

Йан МакЛэган: Нет. Я почти встретился с Джоном Ленноном в студии, когда Роллинги записывали «We Love You» и он с Полом работали над бэк-вокалом. Я был в студии в соседней комнате, накладывая фортепианные дорожки, и Джон сунулся в открытую дверь, а я посмотрел на клавиши, и когда вновь поднял глаза, он исчез.

Кенни Джонс: Маккартни был большим, большим фанатом. Фактически, все битлы были большими фанатами. Я лишь однажды видел Джона Леннона, проходящим мимо студии Olympic, он сказал что-то вроде «привет» и ушел. После этого, мы стали хорошими друзьями с Ринго и Полом, и встречал то тут то там Джорджа, и здоровался с ним. У меня даже была возможность играть с Полом, на Rockestra, где играли Пол и Джон Бонэм, одной из последних его вещей перед смертью. Beatles были настоящими фанатами, они считали нас ошеломительными, без сомнения. Они нас очень одобряли, понимаете, они были на три года опытнее нас. Давая советы Стиву и Ронни — что делать, как лучше. Они пересекались, поскольку ходили в одни и те же клубы — я никогда не ходил. Они были ничего.

Кен Шарп: Стив вроде отнесся к Beatles весьма нейтрально, когда его спросили об этом в интервью?

Йан МакЛэган: Это вроде как ребята сегодня слушают Blur или же Oasis, но не то и то вместе. В те дни такими группами были Роллинги и Beatles. Я был фанатом Stones. К тому же чтобы увидеть Beatles нужно было приложить усилия, поскольку они не из Лондона, а Stones я мог видеть. Как я помню, Beatles останавливались в Station Hotel — я был там в ночь, когда они приехали, и это было как: «…ага, вы обставили мою группу, так пошли вы». Ведь Stones тогда ещё не записали пластинки.

Кен Шарп: Но вы слушали The Beatles?

Йан МакЛэган: Конечно, черт, они были потрясающи!

Кен Шарп: А вы когда-нибудь работали с кем-нибудь из битлов?

Йан МакЛэган: Тогда нет, но вообще я работал с Джорджем, Полом и Ринго. Я написал песню вместе с Джорджем — «Far East Man». И Пол приходил на концерты Faces, потому что мы играли «Maybe I'm Amazed». Когда я впервые услышал его запись, мы с Ронни Лейном ехали в машине из Нью-Йорка в Коннектикут, было жаркое воскресенье, и по радио завели эту песню, не сказав, кто играет и я говорю: «…черт, эту вещь Пол МакКартни должен играть…» и когда песня закончилась, сказали, что это его песня.

Кен Шарп: Что вы чувствовали, когда «All Or Nothing» достигла номера 1 в 1966м?

Йан МакЛэган: Я не помню; должно быть, я чувствовал себя чертовски хорошо! Спорю, ты бы тоже чувствовал себя чертовски хорошо, будь ты на нашем месте, не так ли? (смеется)

Кенни Джонс: Это было замечательное чувство. Это была история. У нас был общий Номер Один с синглом the Beatles («Eleanor Rigby/Yellow Submarine»). Я никогда не забуду «Top Of The Pops», где нас поставили вместе, наши фотографии на экране, порезав их пополам. Половина моего лица к половинке лица Ринго. У меня ещё осталась где-то эта фотография — это было просто здорово.

Ронни Лейн: Мы стали кумирами молодежи, на сам деле. Фантастика! Чего ещё могут желать подростки — записать хитовую пластинку, такие вещи. Вау! Фанатство стало довольно серьезной проблемой, потому что с выпуска хита мы больше не слышали себя на сцене — всё время визг, понимаете. Я думал, что это здорово, но для музыки это было вовсе не здорово.

Кен Шарп: Дон Арден получил репутацию гангстера — такого рода. Как считаешь, заслуженная репутация?

Йан МакЛэган: Ну, как я сообщил в своей книге, нужно было доверять Дону Ардену там, где доверие было уместно. Он был великим менеджером и многое сделал для группы. Он был великим менеджером старой школы, как, например, Том Паркер. В то же время, никогда нельзя было знать, где деньги, и денег никогда не было. Счета оплачивались, мы кормились, и мы тяжело работали. Наши родители обнаружили, что нам платили каждую неделю, но где же деньги? В смысле, ведь были все эти хит-пластинки, концерты… Так что втихоря от нас они встретились с ним. Он надул их заявлением (голосом гангстера): «… ну, люди в шоу-бизнесе тратят деньги, и они потратили их». И они ответили «…ну это не очень-то хорошо». И он им: «… и кстати, они все сидят на героине». И он разом заткнул их, так? Они конечно все разрыдались и ушли. После этого они нападали на нас. Мы не сидели на героине! Это было, когда мы ушли от него, почти сразу после этого.

Кент Бенжамин: Как вы попали на Immediate Records? Ведь Small Faces стали одними их первых и наиболее престижных клиентов нового лейбла менеджера Stones Эндрю Луга Олдэма — Immediate?

Ронни Лейн: Стив был знаком с Эндрю, и неплохо знал The Stones, и я предполагаю, он пришел к нему, и как бы то ни было, мы подписали с Эндрю контракт. После Decca Records, ууууф!, это был рай просто, видите ли, у нас всё было — у нас было столько студийного времени, сколько мы хотели. Конечно, никаких денег от Immediate мы не получали. Не знаю, был ли кто-то, кто получал…

Стив Марриотт: Мы с Ронни немного попотели над поисками нового агента и менеджера. Мы пробежали по нескольким разным местам. Сначала мы встретились с Крисом Блэквеллом из Island. Он заметил, что у него нет времени на нас, и сказал: «Кто бы не взял вас, он должен отдавать сто процентов своего времени, и я рад бы, но не могу. Я не могу управлять этой компанией, и содержать Стиви (Уинвуда) в хорошем состоянии с его новой группой Traffic, и тому подобное. Я не смогу выделить на вас столько же времени». Эндрю сказал, что сможет, и он смог.

Кент Бенжамин: Ваша музыка изменилась, став из шумной, крикливой р-н-би группы, куда более задумчивой и психоделичной группой, когда вы подписались на Immediate; как это произошло?

Ронни Лейн: Ну, мы вдруг стали более задумчивыми и психоделичными, Кент! (смеется). Мы стали более задумчивыми и психоделичными. На той вечеринке с Брайеном Эпстайном я оказался под дозой. Этот парень пришел с тарелкой нарезанных апельсинов, и раздавал их гостям. И я подумал, забавно, правда? Забавная вечеринка, не так ли? Но я съел дольку апельсина, и все остальные тоже…НО… часом спустя начало творится нечто, понимаете? И я не знал, что мне подсунули, да и давали ли мне что-либо вовсе… и что же происходит? На тот момент я был довольно сильно напуган… но затем это стало чем-то Довольно Красивым!

Стив Марриотт: Когда мы были на Decca, мы проводили в студии… ну, нам говорили записать альбом за три дня. И мы записывали. У Immediate было по-другому, они были нашими менеджерами и нашей записывающей компанией, так что их целью было держать нас в студии как можно дольше, что и происходило. Фактически, нам предоставлялось время чтобы больше экспериментировать, потому как в те дни не было всех этих электронных приспособлений, какие есть сейчас, и приходилось заниматься экспериментаторством. Мы делали петли из пленки, охватывая спинки чертовых стульев и назад к аппарату, чтобы добиться желаемого эффекта. Это было великолепно, потому что эксперименты заменяли все эти штуки, которые делали всё за тебя. Вот чем мы занимались, мы ставили эксперименты. Представляю, что это выглядело так, будто мы становились альбомными артистами, но нет, совсем нет. Мы всего лишь жили в студии год или два.

Кенни Джонс: Случилось то, что нам было заявлено больше времени в студии, чтобы делать то, что мы хотим. Эндрю Олдэм лишь поощрял нас, позволяя находится там и играть, сколько мы хотим, что мы и делали. У нас стало куда больше времени хотя бы для того, чтобы экспериментировать

Кен Шарп: Как насчет того телешоу, когда Стив, очевидно, стянул пленки с записью?

Йан МакЛэган: Мне кажется, это случилось в Италии. Мы возились с чем-то. Смутно помню те события. Мы были прилежными мальчиками. Помню, как однажды, когда мы были в Париже, кинооператоры напились и начали приставать к другим и смеяться. Они начали лапать мой орган. Мы возражали против этого. Думаю, у нас был рекламный тур в Италии и они принялись за старое. Мы записали пробную версию шоу и хотели послушать её, поэтому просто взяли кассету и ушли с ней. На самом деле, это не Стив взял пленку, а Эндрю Олдэм.

Кен Шарп: Хочу попросить вас вспомнить о нескольких интересных видео Small Faces, которых показывали на Grenada TV Special — Моё Поколение: The Small Faces — они были выдающимися. Как насчет «Itchycoo Park», снятого на пляже?

Кенни Джонс: Было здорово. «Itchycoo Park» снимался на пляже, когда Immediate делали рекламный ролик — не забывайте, что в то время фраза «снимать видео», была практически не было известна. Слова «видео» просто не существовало. Этот видеоклип снимался для Европы, пока мы были в турне. Никогда не забуду, как водил Mini Эндрю Олдэма весь день вокруг пляжа — я просто в любился в неё. Мы все валялись в песке и получали кучу удовольствия от этого.

Кен Шарп: Было ли видео «Itchycoo Park» в парке снято в том самом парке?

Кенни Джонс: Нет. Это был просто ближайший парк, думаю, Чисвик парк, потому что мы жили там рядом, и удобно было снимать там.

Кен Шарп: Одно из моих любимых видео — «Get Yourself Together», где вы все одеты как копы, и гоняетесь за Стивом по улице, которое я никогда не видел до Grenada Documentary. Было ли забавно снимать это?

Кенни Джонс: Да, довольно забавно. У меня смутные воспоминании о том, как мы это делали, но я ясно помню сам клип, довольно странно.

Кен Шарп: Как насчет видео «Lazy Sunday», где оно снималось?
Кенни Джонс: Оно снималось в доме моих родителей в Ист-Энде. Оно снималось в доме мамы, куда они стучатся в дверь, и проходят дом насквозь, и затем выходят к чему-то вроде уличной кабинке сортира, на заднем дворе. Женщина, которая имела место в этом видео, держащая поднятый кулак — это соседка из следующей квартиры.

Джоди Денберг: Small Faces ездили в совместное турне с The Who в Австралию. Что вы такого натворили, что так разозлили австралийское правительство?

Стив Марриотт: Ну, они на нас сильно наезжали. Когда мы давали пресс-конференцию, я бросил сигарету туда, куда её только и можно было бросить, вернее на пол, ну они и придрались к этому. Но у них не было пепельниц! Они обозвали нас Старыми Грязными Англичанами. Заметив, как я почесал за ухом, мне тут же поставили диагноз чесотки, подхваченной от моих собак. Я не знал… ну короче такой мерзкий трёп ходил. Когда мы добрались до Новой Зеландии, нас, кажется все опустили, кто мог.

Ронни Лейн: Ну, на самом деле мы ничего такого плохого не сделали. Австралийцы в то время, в 60е, недолюбливали англичан, и пресса решила, что мы были ни-на-что-негодными людьми, и они в самом деле опустили нас и приписали нам кучу заслуг, которых мы не совершали. Под конец мы решили, что неплохо бы выполнить что-нибудь из того, в чем нас обвиняют. Мы никогда не доходили до… ну, пара телевизоров была выброшена в бассейн, но чего не бывает. Мы же не можем обвинять Кита Муна, потому что он скончался, и не может держать ответ.

Стив Марриотт: Австралийский тур был настоящим бедствием. Было забавно — Лилипуты Выполняют Маневры. Было забавно и нам было над чем посмеяться, но мы уезжали в долгах за разбитые комнаты и подобные вещи. Мой 21й день Рожденья отмечался в Wellington, и мне выдали единственный номер люкс в отеле, который был в самом деле очень ничего. Мы с Китом Муном и Вигги (он же Джон Волфорд, дорожный менеджер The Who, прозванный Вигги (Wiggy) из-за того что был лысым и носил парик (wig)) уничтожили комнату. Я расскажу вам, как всё началось. Фирма EMI подарила мне на день Рожденья портативный проигрыватель, так что я купил себе кучу великолепных пластинок, которые можно было достать здесь, так как в таком далеком месте можно было достать вещи, которых нет в Англии. Я начал проигрывать их, и аппарат произвел обратную связь, издав ужасный гул, который невозможно вытерпеть, так что я выкинул его с балкона. Вигги принес его обратно, и я выкинул его снова, и не успев понять в чем дело, туда отправились стулья, телевизоры, всё было выкинуто с балкона и из окон — зеркала, всё, вся чертова утварь. Среди всего этого нашлась публика, наблюдающая за всем этим. Это было так забавно, что я смеялся до упаду, таким это казалось смешным тогда. Мы валялись на полу, пытаясь перевести дыхание, и кто-нибудь, кто находил что-то не разбитое, ломал и выкидывал это с балкона и всё начиналось по новой.

Ну так вот, лежали мы там и думали, чем бы себя занять. Когда мы встали, мы обнаружили всё, чего натворили — все французские двери были разломаны, каждое окно, в комнате было пусто — всё валялось на тротуаре. По-моему зашли Ронни с Питом (Тауншендом), и Пит сказал Ронни: «Эти закончат в тюряге», и они ушли, оставив нас троих — меня, Муни и Вигги — этой участи. Мы были виновны, боюсь что. Так что у меня возникла отличная идея — «Давайте пожалуемся, что кто-то ворвался в нашу комнату». Мы так и сделали, и полиция приехала и стала опрашивать нас. Кит Мун позвонил в регистратуру и сказал: «Смотрите, какая у вас охрана. В нашу комнату ворвались и изуродовали её, а мы ведь заплатили немалые деньги за неё». Вигги видели выносящим и выбрасывающим кресло. У него лысая башка, и парик свисает с кровати, и полиция спрашивает: «Ты знаком с лысым?», и он отвечает «неа». Это было так просто, мы так просто выпутались. Я подумал «здорово», следующая ночь будет клевой. День прошел за починкой апартаментов, вставлением новых французских окон и всего остального. Наступает вечер, приходит Кит и говорит: «они хорошо поработали», и моментом бросает пепельницу во французские окна. И снова то же самое, мебель снова летит через балкон. У нас не было шансов выйти сухими из воды. В этот раз мы сказали себе: «О Боже, нам это так всё равно уже не пройдет», так что Кит продолжил свою браваду, на что всегда было приятно смотреть. Мы пили шампанское, всё ещё праздновали двадцатиоднолетие, и тут приходит менеджер отеля в халате. Было поздно, около трех утра, и он говорит: «Я знаю, на этот раз это были вы. Кто из вас это сделал?» И Кит опускает его галстук в свой бокал и говорит: «Я сделал». Вроде — Чего ты с этим будешь делать? «Мун — гений». Так что думаю, он принял на себя большую часть вины.

Вечеринка теперь проходила под надзором наряда полиции. В первый день, мы споили присланных нам полицейских, и стали слушать Booker T. Мы нарядились в их жилеты и продолжили пьянку. Так что они прислали целый наряд, и за каждой дверью стояло по копу с винтовкой! И если мы открывали дверь, нам сообщали: «Обратно в комнату». Вот такая вот история!

Ронни Лейн: Одним ранним утром мы сели на самолет, мы тусовали всю ночь до этого, и сев в самолет, я заснул. В самолете была и сопутствующая австралийская команда, и они притащили с собой несколько банок пива. Или, как они называют их в Австралии, «несколько труб пива». Они стали распивать его, а в те дни не разрешалось пить в самолете. Ну и стюардесса заподозрила неладное, и зная о «…черти каком турне англичан, имеющем место здесь», о котором прочла в газетах, она отказалась подавать кофе. Я был разбужен Полом Джонсом (бывшим вокалистом Manfred Mann и сольным певцом), который будучи очень прилежным мальчиком — не в пример нашим парнягам с Ист-Энда — очень настойчиво и громко требовал свой кофе. Стюардесса разрыдалась, и пошла жаловаться пилоту на происходящее. Пилот так же читал в газетах о том, какими придурками мы были, и посадил самолет. Когда мы прибыли, нас ждали полиция и телевизионные камеры. Телекамеры были подняты на самолет, и я сказал всем: «…выходите, с поднятыми за головой руками, чтобы это смотрелось как будто самолет был захвачен — очень стильно будет смотреться по телевизору…», и мы так и сделали!

Стив Марриотт: Мне кажется, Пол Джонс отвечал от лица всех нас, поскольку он лучше всех говорил, у него был самый правильный английский. «Мы ни в чем не виноваты», сказал он, и мы пренебрежительно фыркнули из-за его спины. Ужасными гадами мы были — жуткими лгунами. Думаю, они позволили нам сделать ещё одно выступление, а затем мы были высланы. Полиция сопровождала нас до границы! Приятная страна эта Новая Зеландия. По приезду в аэропорт, Пит Тауншенд немедля раздолбал камеру одного журналиста — уронив её. О, всё сначала! Но думаю, у наших возникло чувство понимания, потому что, мне кажется, они не слишком-то к австралийцам хорошо относятся.

Джоди Денберг: Так в этом турне ты познакомился с Питом Тауншендом. Довольно благоприятное начало!

Ронни Лейн: Да, и довольно религиозное, тоже. Я прочитал несколько суфистских книг, а он читал эту книгу про парня по имени Мехер Баба, книгу под названием «Суфизм по-новому». Так я начал изучать Бабу, и он казался мне правильным парнем, и Пит и я веселились по этому поводу. Так что песня «The Stone» (она же «Evolution») была придумана как раз под учительством Мехера Бабы.

• Часть четвертая — песни